Нас посадили в самолёт. Это был новенький небольшой Боинг, мест на сто. В самолётах я не разбираюсь, но почему-то показалось, что это именно Боинг… Трап отъехал, двери закрыли, на табло загорелись таблички «пристегните ремни» и «не курить». По громкой связи чётко, с расстановкой, заговорил командир корабля. Голос у него был усталый. Он рассказал о том, что нам предстоит полуторачасовой перелёт, сообщил о том, какой нам предстоит маршрут, какая погода нас ожидает в Калининграде, после чего пожелал нам приятного полёта. Стюардессы заняли свои позиции, включилась запись с техникой безопасности, и они как марионетки, не снимая с себя лучезарные улыбки, стали демонстрировать как правильно надевать ремень безопасности, а как — дуть в свисток, прицепленный к спасательному жилету. Они успели уложиться со своей демонстрацией буквально в полторы минуты, ещё до того, как самолёт выехал на взлётную полосу, после чего прошли по салону, убеждаясь в том, что все готовы к полёту, пристёгнуты и не курят, и скрылись из виду.
В самолёте воцарилась относительная тишина — люди перешёптывались и копались в своих вещах. Самолёт стоял, двигатели гудели — судя по всему командир ждал разрешения на взлёт. Я сидел у прохода, Вано — у окна. Вид у него был скучающий, у меня — несколько нервозный. Нет, я, вроде бы, не боялся летать, но в этот раз меня почему-то слегка потряхивало. Я посмотрел на пассажиров. Кто-то сидел с закрытыми глазами, кто-то в ожидании взлёта нервно качался вперёд-назад, кто-то пытался читать, некоторые уже успели заснуть, а другие — нервозно впивались пальцами в ручки кресел. Но на самом деле, нервничающих было не так уж и много — возможно, для большей части пассажиров этот вылет был стандартным, рабочим.
Неожиданно самолёт дёрнулся с места и начал с нарастающим шумом набирать скорость. Меня вдавило в спинку кресла (это ощущение всегда мне нравилось, так же, как и ощущение отрыва от земли, а вот, что мне никогда не нравилось в перелётах — так это закладывание ушей во время набора высоты). Ускорение и «ух», нос самолёта задирается, а шум стихает. Линия горизонта за окном съехала, после чего немножко выправилась и неожиданно поползла вверх — самолёт стал поворачивать.
- Ну, как ты? — спросил я у Вано.
Тот встрепенулся, как будто не ожидал, что я с ним когда-либо ещё заговорю, и ответил:
- Я всё ещё жив, а что?
Я усмехнулся.
- Откуда ты эту фразочку взял? — спросил я.
- Придумал. Или тебе надо в подробностях описать, откуда именно она взялась? — ехидно спросил он.
- Просто, — смутился я, — так мой университетский друг, Ромка, всегда отвечает.
Вано неопределённо дёрнул плечом и, небрежно бросив: «разбуди меня, когда начнётся что-нибудь интересное» — отвернулся в сторону своего окна и задремал.
Когда самолёт выправился, я тоже попытался уснуть, но это у меня плохо получалось. Несмотря на то, что прошедшей ночью я плохо спал, погрузиться в сновидение никак не получалось. Стюардессы прошли по рядам, предлагая кофе и завтрак. Я отказался. Пассажир, сидящий за мной, согласился, в связи с чем ещё минут десять нагло чавкал и хлюпал, всячески меня раздражая.
От нечего делать я засунул руку в карман пиджака и обнаружил там тот самый пузырёк валерьянки. Наверно, не заметили на досмотре — он маленький, 25 миллилитров. Я покрутил его в руке и задумался. Этот пузырёк что-то мне напоминал, но я никак не мог вспомнить, что именно. Как будто какое-то слово или действие, какой-то эпизод. Может быть, какой-то сон? Я открыл пузырёк и понюхал. Запах настойки на валерьяновом корне. Классика. Жаль, что никакие воспоминание ко мне от этого не вернулись. Я сделал глоток прямо из пузырька, но это так же не помогло. Разочаровано положил назад в карман.
Полёт проходил стандартно, всё пришло в привычную норму, прошло уже около получаса, меня начало-таки клонить в сон. Какие-то нечёткие образы тех несуществующих миров стали опять прорываться сквозь пелену сновидения: незнакомый офис, «переговорка», Димка с Сергеем и пара незнакомых мне человек. Я вёл совещание, чувствовал себя очень деловым, уверенным в себе и целеустремлённым. Однако на фоне всего этого не было ни капли чувства собственного превосходства или какой-то уникальности. Мне просто нужно было решить какую-то задачу, и я шёл к её решению, не задумываясь о преградах и последствиях.
- Для расширения нам в любом случае нужен будет этот функционал. В конце концов, мы же не собираемся вечно сидеть на одном вузе?! Сегмент уже работает на полную и уже приносит нам неплохую аудиторию. Напоминаю, — я взял в руки листок, исчерченный какими-то графиками, — что по плану тестирование первого сегмента заканчивается уже в этом месяце, после чего мы запускаем сегменты сразу в двадцати экономических вузах Петербурга и Москвы, — я посмотрел на одного из незнакомых мне людей. — Пётр Евгеньевич, этот вопрос уже решён?
Пётр Евгеньевич открыл рот и совершенно серьёзным голосом, хмуро раздающимся как будто из динамика проговорил:
- Дамы и господа, у экипажа нашего самолёта для вас две новости: хорошая и плохая.
Дымка сновидения стала испаряться, я, открыл глаза, посмотрел по сторонам. Почти весь салон после такого вступления проснулся, навострился и затих.
- Плохая заключается в том, — говорил безразлично капитан корабля, — что наш самолёт по ошибке заправили дизельным топливом, и через 3 минуты у нас взорвутся двигатели, отвалятся крылья, после чего мы рухнем на землю.
Весь салон замер (аж оледенел) от ужаса и непонимания. Буквально за пару минут все вернулись в эту реальность из своих миров фантазий и сновидений. В ожидании хорошей новости, воцарилась мёртвая тишина.
- У меня, конечно, есть один лишний парашют, но пусть то, кому он достанется, решит королевская битва…
Мне не удавалось никак понять по голосу командира, шутит он или же произносит весь этот абсурд на полном серьёзе.
- Хорошая же новость заключается в том, — продолжал он таким же сухим голосом, — что только сегодня при покупке сандвича за 99 рублей, вы можете совершенно бесплатно получить один из напитков: «Колу», «Спрайт» или «Фанту». Экипаж прощается с вами и желает приятного полёта.
Сразу же после его слов у пассажиров отлегло от сердца. Да, и как можно серьёзно воспринять такую информацию? Командир явно шутил. Правда, шуточки у него были странные… Многие похихикали и покачали головами, после чего начали закупаться сэндвичами за 99, а другие покрутили пальцами у виска со словами «больной придурок» и вернулись к своим делам.
- Ваш командир — тот ещё шутник, — сказала подошедшей к ней молодой стюардессочке бабушка со вставной челюстью и седыми кудрявыми волосами, сидящая за два ряда передо мной. Та только в ответ неловко улыбнулась. Глаза у неё были пустые, не выдающие никаких эмоций — она просто продолжала честно выполнять свою работу.
Я непроизвольно, подчиняясь неизвестному инстинкту, попытался прочитать, что же написано в этих глазах, и сразу же сообразил, что с самолётом явно что-то не то. Экипаж знал о чём-то таком, о чём нам, простым смертным, не решались пока доложить. Глубоко в глазах у стюардессы читался страх. Она думала о том, что же будет делать без неё её молодой человек, однако она до самого конца старалась быть профессионалом, выполняя свой долг, стараясь личные проблемы не выносить на работу и, возможно, понимая, что в этой ситуации она всё равно ничего поделать не может. Единственное, что ей оставалось делать в этой ситуации — это продать как можно больше сандвичей за 99. Впрочем, не она одна была такой. Другие стюардессы также выполняли свою работу беспрекословно. И где таких только набрали?!
Я взглянул на сидящего рядом Вано, глядящего в окно. Он выглядел совершенно невозмутимо и отрешённо. Казалось всё это его совершенно не заботило, он уже всё знал наперёд. Я ни о чём его не спрашивал, а просто смотрел, ожидая, когда же он взглянет на меня. Наконец он медленно и спокойно повернул голову в мою сторону и холодным, безучастным голосом изрёк:
- Всё так. В кабине пилота заперлись террористы-смертники с самопальным коктейлем Молотова. У тебя нет времени на раздумья. Кирилл не просто так тебя сюда закинул. Теперь твоя жизнь зависит только от твоих собственных действий. И я тебе больше ничем помочь не могу. Тебе даже валерьянка уже не поможет. Всё в твоих руках. Работай!
После этого монолога он поднялся, перешагнул через мои ноги и направился в сторону туалета.
О чём он говорил? Какой ещё Кирилл? Что значит, «всё в твоих руках»? Как что бы то ни было может быть в моих руках, когда я совершенно не контролирую ситуацию, совершенно не управляю ей? Что мне делать? Ворваться в кабину пилота и избить террористов?! Бред!
Я посмотрел вслед Вано и проводил его взглядом вплоть до момента, когда он дошёл до туалета. Я был готов уже вернуться к своим мыслям, но прямо перед тем как закрыть за собой дверь, он подмигнул мне. Это насторожило, я вскочил с кресла и направился за ним. Подошёл к двери и постучал:
- Вано?
Молчание.
- Вано, ты чего от страха обделался, что ли?
Он не отвечал, и я решил попытаться открыть дверь. Дверь легко отворилась, но в туалете никого не было. Казалось, Вано просто исчез, растворился. Я прошёл внутрь и осмотрелся. Его точно не было, но не мог же он просто так раствориться? Я стоял в туалете совершенно ошарашенный, ничего не понимая, когда маленький кусочек внутри меня стал что-то вспоминать. Всё это я уже видел во сне. Возможно, не точно эту же нелепую сюрреалистическую сцену, но нечто похожее… Сцену, когда человек, сидящий за рулём летящей под откос машины, за какое-то мгновение до столкновения самодовольно улыбнулся и просто растворился в воздухе.
И тут в самолёте, где-то впереди, раздался грохот и крики, после чего как на американских горках тот направился вниз, быстро набирая скорость. Люди закричали и завизжали, в воздухе повисла жуткая паника и неконтролируемый животный страх. Они только сейчас поняли, что происходит что-то страшное и начали усиленно цепляться за свои жизни. Но было уже слишком поздно — они продали их за 99 рублей.
А меня прижало к стенке туалета, и я неожиданно для себя стал вспоминать свои странные сновидения, которые бросились мне в лицо дикой гурьбой, сразу же все вместе. Вот она смерть: вся жизнь в ярких образах пролетает перед твоими глазами… Только почему же она вся состоит из снов?.. Рука непроизвольно (как будто сама) потянулась в карман за тем самым пузырьком с валерьянкой. Я взглянул на него, и на меня неожиданно снизошло озарение — я осознал, что на самом деле сплю, что всё происходящее вокруг — это всего лишь очередное странное сновидение — и понял, что именно мне нужно сделать.
Я взглянул на свои руки и всей своей кожей ощутил, что нахожусь в другом месте, в другом времени…
Яркая вспышка ослепила меня, в ушах появился звон, усилившийся так, что перекрыл все остальные звуки, я стоял зажмурившись, боясь открыть глаза. Я простоял в таком состоянии минуты две, наверно, после чего, набравшись смелости, осторожно и медленно стал открывать их.
Каково же было моё удивление, когда меня вдавило в пол, после чего наш поезд сделал мёртвую петлю, взмыл вверх, на горку, а затем спокойно опустившись, подъехал к платформе.
Вокруг был детский смех, радостные крики, светило солнце, в чистом и лёгком весеннем воздухе висели запахи сладкой ваты и жаренных орешков. Я вышел из аттракциона и направился к ближайшей скамейке, не обращая внимание на окружающих. Ноги были ватные, сердце колотилось как сумасшедшее, кровь прилила к щекам, дыхание участилось, и мне никак не удавалось набрать полные лёгкие воздуха. Бухнулся на скамейку и зажал голову в руках, неровно дыша.
- Игорь, ты в порядке? — осведомилась белокурая девушка рядом со мной. Я с нескрываемым удивлением взглянул на неё, затем, стараясь как можно более нейтрально вести себя, ответил:
- Всё… в порядке. Дурно немного стало.
- Слабоват ты! — улыбаясь проговорила она. — Всего-то кружок на американских горках…
Ага. «Всего-то кружок»… на «американских горках»… Тебе бы такие горки, я бы на тебя посмотрел…
Я помассировал виски и стал сразу же всё вспоминать: вся жизнь на этой линии неожиданно выстроилась в логичную, последовательную цепь событий, и стало очевидно, что всё происходившее со мной до того было просто случайным видением. Дыхание пришло в норму, я снова стал полностью контролировать ситуацию.
Я усмехнулся и с улыбкой посмотрел на девушку.
- Всё, я в порядке, Аня. Куда дальше?