Следующее моё свидание с Дагни произошло только спустя неделю. Она всё отговаривалась высокой занятостью в «Розе мира», но рассказать о том, что же это за занятость такая, категорически отказывалась. В субботу она уже отвертеться от меня не смогла, поэтому согласилась на встречу и прогулку по Таврическому саду. День обещал быть приятным, местами даже солнечным. Мы решили ему поверить. Температура всё ещё больше нуля, хотя обычно в это время года выпадает первый снег.
При личной встрече я решил разузнать у Дагни подробней, какие же именно отговорки она придумала.
Она дёргает плечом. Мы идём по центральной аллее, проходим мимо памятника Есенину, на голове которого гордо сидит и хорохорится серый питерский голубь.
- Да так. Ничего особенного, но, думаю, ты не поймёшь, — отвечает она.
- Что-то сложное и техническое, что ли? — удивляюсь я. — Чем вообще таким особенным можно заниматься в книжном магазине, что другим понять это было бы сложно?
- Ну, а ты, например, поймёшь меня, если я скажу, что конструирую миры? — спрашивает она и глядит на меня с вызовом.
- В каком смысле? У тебя там конструктор какой-то или пластилин?
- Я же говорила, что не поймёшь, — она улыбается и показывает мне язык.
- Может, тогда попробуешь объяснить мне своё занятие? — не сдаюсь я.
- Ну…, — она закатила глаза, пытаясь подобрать слова. — Я создаю персонажи и сцены. Правда, это очень специфические персонажи и сцены, но они мне нравятся.
- Ты пишешь? — пытаюсь прояснить я.
- Я читаю, — кратко отвечает она и следит за моей реакцией.
Я хмыкаю в ответ. Опуская важность такой её работы, из-за которой она не могла со мной неделю встретиться, я начинаю разбирать:
Мы доходим до скамейки у небольшой площади в парке и, не сговариваясь, решаем немного посидеть.
Дагни качает головой, отрицает, и уверенно заявляет:
- Любой персонаж рождается только тогда, когда ты о нём читаешь. Пока ты о нём не прочитал, его не существует.
- Я могу посмотреть фильм, — я быстро нахожу что ей ответить.
- Можешь, — нейтрально говорит она. — Только в фильме практически нет никакой свободы — там за тебя уже практически всё создали: образ героя, его окружение, его чувства — тебе остаётся только додумать какие-то неупомянутые мелкие детали. В фильме все сцены зависят от режиссёра, актёров, операторов, звукорежиссёров и прочих людей со своим видением и своим прочтением. Кинематограф — для ленивых.
- Кинематограф — это другой вид искусства. Его нельзя сравнивать с литературой, — возражаю я, чем вызываю у Дагни только улыбку.
- Я просто говорю о том, что в книге всё в твоей власти — ты сам решаешь, как выглядит какой-нибудь Сэр Ланцелот, где он обитает, что делает и что чувствует. В книге надо работать и создавать. Пока ты не прочитаешь о Ланцелоте, он просто не может существовать.
- Ты считаешь, что роль читателя важней роли писателя? — не до конца понимаю я.
- Конечно! — уверенно отвечает Дагни.
- А как же писатель? — не соглашаюсь я. — Ведь это писатель на самом деле является непосредственным создателем своих персонажей. Это же он продумывает, кто есть кто, описывает действия своих персонажей. Это же он разукрашивает декорации и добавляет окружение!
Солнышко выходит из-за небольшой тучки и робко освещает ту часть парка, по которой мы гуляем. Дагни улыбается и глядит на меня. У меня проскальзывает мысль о том, что этой приятной сценой я мог бы наслаждаться вечно.
- Писатель — это только передаточное звено, — с ноткой жалости в голосе ко всем писателям во всём мире возражает Дагни и немного морщится.
Солнце сконфузившись, опять прикрывается тучкой. На горизонте появляются тучи посерьёзней, не характерные для позднего осеннего Питера. Дагни продолжает:
- То, что он фиксирует на бумаге — это всего лишь проекции его мыслей и идей, его образов. Настоящее воплощение этим образам дают только читатели. Ничто не существует, пока другие люди не пропустят это через себя. Ты остаёшься лишь пустышкой, пока тебя не прочитали. Поэтому акт создания персонажа через чтение важнее акта бумагомарательства.
- Это, — мнусь я в ответ, — очень интересный взгляд на вещи. Но я не могу с ним согласиться. Ведь без писателя персонажей бы не существовало в принципе…
- Кому нужен писатель, который пишет в стол? — резко отвечает Дагни. — Это сродни выкидыванию книг в мусорное ведро. Писатели и их персонажи живы только до тех пор, пока их читают.
Большая толстая туча появляется на горизонте. Если ветер будет для неё благоприятной, то она доберётся до нас и, скорее всего, прольётся прямо на парк.
- А как же художники? — спрашиваю я.
- Что художники?
- Ну, они тоже бесполезны, так же, как и писатели?
- Я не говорила о том, что писатели бесполезны, — замечает Дагни. — Просто их вклад в сотворение мира не такой весомый, как вклад читателя. С художниками похожая ситуация. Если нет того, кто бы разглядывал картину, то и самой картины, можно сказать, не существует.
Та самая толстая туча начинает наползать на парк. Я чую, что, если сейчас не ретировать, нас накроет и хорошенько замочит. Встаю и предлагаю Дагни:
- Идём отсюда поскорее, пока не намочило.
- Ты боишься дождя? — с ноткой удивления спрашивает она, не двигаясь с места.
- Кто же не боится дождя?! — шучу я. — Никто не любит быть мокрым. Особенно в ноябре.
- А ты просто расслабься и не задумывайся на эту тему, — возражает она, тянет за рукав и усаживает назад на скамейку, рядом с собой. — Смотри мне в глаза.
Я смотрю. Глаза её ласковые и добрые. В них чувствуется мудрость и глубина.
- Иногда при приближении бури, нужно просто расслабиться и постараться остаться в стороне, — говорит она очень мягким голосом, практически гипнотизирующим. — Нужно просто помнить, что плохое происходит только из-за того, что ты спишь. Стоит тебе очнуться, как и все беды заканчиваются, буря проходит.
Вдалеке раздаётся раскат грома, и запах влаги и грозы в воздухе усиливается. Люди поспешно убегают в поисках убежища. Лишь мы с Дагни сидим на скамейке и глядим друг другу в глаза. Я просто расслабленно слушаю её, даже не вникая в то, о чём она мне говорит. Я просто наслаждаюсь ею.
- Обстоятельства могут быть разными, иногда может казаться, что мир закончился и ты сидишь на краю обрыва, и единственное правильное решение — это прыгнуть. Но помни, что даже в таких ситуациях всё становится на свои места, стоит тебе всего лишь проснуться.
Где-то вдалеке, слева от меня, над Невой, сверкает молния, и по всему парку пробегает громкий раскат. Ведро опрокидывается, и нас заливает большими ледеными каплями дождя. Но Дагни не обращает внимание на погодные аномалии. Она просто сидит рядом со мной, держит мои руки и улыбается. Я улыбаюсь ей в ответ. После пары секунд под дождём, я решаюсь, резко приближаюсь к ней и целую в губы.
Мы сидим под проливным дождём и целуемся.