Из-за того, что я закрутился на работе, снова увидеться с Дагни получилось лишь на выходных следующей недели. Конечно, всё это время мы с ней созванивались и переписывались по электронной почте, перекидывались смсками, но это суррогатное общение ни в коей мере не могло заменить реальное. К тому же, о чём можно рассказать во время такого общения? Вот и Дагни, когда я ей задавал некоторые вопросы о её личной жизни, уходила от ответа, говоря, что это всё не телефонный разговор. Поэтому фактически на две недели я был лишён нормального общения с ней, что совершенно жутко сказалось на моём настроении, и, если бы не работа с постоянным авралом, связанным с запуском новых сегментов «.», то я бы точно впал в депрессию.
Но вот, наконец, настал долгожданный день, когда мы должны были встретиться лицом к лицу и нормально пообщаться. Мы договорились встретиться у метро «Василеостровская» и прогуляться до моего дома. Расстояние, конечно, неблизкое, но вполне подходит для длительной беседы. После прогулки я планировал пригласить Дагни на ужин и провести с ней не только вечер, но и следующее утро.
И вот стою я с розочкой в руке на выходе из метро и жду с замиранием сердца появления своей возлюбленной. Вот выходит девушка, отдалённо напоминающая Дагни фигуркой, из-за чего на какую-то долю секунды у меня спирает дыхание. А вот появляется женщина с шарфиком, прям как у Дагни, и опять сердце сладко сжимается. А за ней — девушка в куртке, похожей на куртку Дагни, и снова под ложечкой сосёт. Ожидание длится около десяти минут, как обычно — она не может не опаздывать, а я не могу злиться на неё за это, хотя обычно делаю вид, что недоволен и журю за опоздание и неорганизованность. Но она прекрасно понимает, что я не серьёзно, даже, когда я изо всех сил стараюсь сделать вид, что недоволен…
И вот, наконец, среди толпы монотонных людей, навевающих своими действиями лишь воспоминания о Дагни, появляется Она! Такая не похожая ни на кого из них, такая отличающаяся от всех них, такая неповторимая и такая единственная…
- Привет, — светясь, говорю я и протягиваю розочку.
- Привет, — озабоченно отвечает она, принимает розочку и улыбается губами.
Тянусь, чтобы поцеловать её в губы, но она уворачивается, и я попадаю только в щёку.
Прекрасное начало! Немного злюсь на неё про себя.
- Как ты? — спрашиваю я, и мы направляемся по Среднему проспекту в сторону моего дома.
- Меня с работы уволили, — бросается она с места в карьер.
- Ого! Как так? Почему? — хмурясь озабоченно спрашиваю я, уже забывая о своей злости.
- Очень просто: под сокращение попала.
- Оу. Мне очень жаль.
- А мне по фиг, — в непривычно жёсткой манере отвечает она. — Всё равно работа идиотская была.
- Но она же тебе, вроде бы, нравилась, — не понимаю я.
- Целыми днями копаться в эзотерической муре, в этом собрании фантастики на тему смысла жизни, точки сборки и маятников?! — с ноткой злости отвечает она. — Вот уж прекрасное занятие! Всю жизнь мечтала этим заниматься! Именно поэтому, наверно, и закончила театралку…
Дагни осекается и несколько притихает, чувствуя, что сболтнула лишнего, а я напрягаюсь.
Дело в том, что, как бы это удивительно ни было, но она никогда мне не рассказывала о своей личной жизни, о том, где родилась, где училась, кем хотела стать, кто её родители, наконец… Всё это время я не решался поднимать эти темы, как будто чувствовал, что их лучше не касаться. Пару раз, правда, беседа заходила в эту область, но Дагни чётко давала понять, что не хочет говорить на эту тему, и лучше мне не настаивать на своём. Поэтому все подобные вопросы всегда находились под своеобразным табу, и за всё время общения с ней, мне удалось очень мало узнать о её личной жизни. И тут я неожиданно узнаю о ней что-то из этой запретной области, и не знаю, как быть: промолчать и не спугнуть, или поспрашивать и попытаться раскрутить?.. Пока стоим у пешеходного перехода и ждём зелёного, молчим, а я выжидаю.
- Ты хотела стать актрисой? — наконец, после паузы, когда мы уже переходим дорогу, не выдерживаю я.
- Почему же хотела? Я была… Я и есть. Только я одна из тех многочисленных актрис, которые никому ненужны. Звёзд достигают единицы, — она грустно-мечтательно смотрит в вечернее сереющее небо, еле заметно сжимая губы, и погружается в молчание.
- Тебя не заметили?
- Меня заметил один хороший человек, — оживает она и спокойно рассказывает, — который помог мне открыть в себе стороны, о которых я раньше и не подозревала. Возможно, это даже лучше, чем просто быть востребованной актрисой… Но в итоге своей профессией я живу, но на жизнь не зарабатываю…
- Тебе не кажется, что тут какое-то противоречие, — не до конца понимаю я и притягиваю её за талию к себе.
- Нет не кажется, — она в ответ приобнимает меня, и мы идём как настоящая парочка.
- А что за че…, — пытаюсь я раскрутить её на большее количество информации, но она не даёт договорить и выпаливает с ноткой уныния в голосе:
- Неделю назад шеф на работе вызвал к себе и сказал, что в связи с переориентацией деятельности магазина и сокращением штата, я им больше не нужна.
Я грустно киваю, никак не комментируя то, что она так резко сменила тему. Возможно в другой раз…
Мы прогуливаемся около часа, болтая о том, у кого что случилось за это время, делясь тем, кто что успел посмотреть и почитать. Я жалуюсь на завал по работе. Рассказываю о том, что в последнее время на живопись времени совсем нет. Она журит меня и говорит, что я могу наплевать на работу, но живопись бросать не должен. Меня подмывает поговорить с ней о той нашей последней встрече и последовавших за ней странных событиях, но пока не решаюсь. Ещё не время. Эти вопросы лучше задать в другой обстановке.
Моё приглашение поужинать у меня дома Дагни принимает без особого сопротивления. Она и сама хочет подольше побыть со мной. Видно, что не я один соскучился за это время.
Дома у меня приготовлен простенький ужин в виде риса по-французски, морковки по-корейски и летнего салата, а также пары запечённых куриных ножек, маринованных в красном вине. На столе два бокала, бутылка дорогого испанского вина 1999-го года, свечи — всё как положено в такие романтические вечера. Дагни не скрывает своей радости, её глаза светятся, ей нравится моя забота о ней и попытка проявить кулинарные способности. При свечах мы болтаем не меньше трёх часов, пока ни уговариваем всю бутылку вина. После решаем лечь спать.
Уже лёжа в постели, при свете луны, когда она лежит на моём правом плече, а запах её волос потихоньку сводит меня с ума, мы ведём неспешный разговор. И вот, наконец, разговор сам собой выползает на тему, которая всё это время сидела у меня в дальнем углу мозга и не давала покоя…
- Милая, мне хотелось кое-что у тебя узнать, — начинаю я.
- М? — откликается в ответ Дагни, уткнувшись носом в моё плечо.
- Дело в том, что с момента нашей последней встречи, в моих воспоминаниях образовались некоторые пустоты, — веду я издалека свою мысль. — Как будто линия моей жизни в памяти резко прерывается в нескольких местах, и эта прерывистость меня жутко напрягает.
- К чему ты ведёшь? Говори прямо, — в полудрёме бормочет Дагни.
Я пытаюсь собраться с мыслями и изложить в более короткой форме свои ощущения.
- В общем.., — вздыхаю, — с момента нашей встречи я не помню, как очутился дома. Последнее, что помню — следил за тобой, доехал на частнике до «Прибалтийской» и видел, как ты села за столик к какому-то парню…
- Балда! Зачем ты за мной следил? — по-доброму ворчит она усталым голосом, но я не обращаю внимание на эту реплику и продолжаю:
- После этого момента — полнейшая пустота и лишь непоследовательные куски какого-то очень яркого сновидения. А потом я оказываюсь дома на полу своей комнаты, в пижаме, а рядом со мной — свеженаписанная картина.
Искоса пытаюсь взглянуть на неё. Дагни взгляд не поднимает и пока молчит.
- Ты случайно не можешь пролить свет на эту странную ситуацию?
Дагни поднимает голову и щурясь отвечает:
- Не знаю, — тут она задумывается, и пытается что-то вспомнить. Затем медленно с расстановкой продолжает. — Мы видели, как ты шёл к нам, но на пол пути у тебя подкосились ноги, и ты упал в обморок. Мы жутко перепугались и отвезли тебя в скорую. Там сказали, что опасности нет, ты просто заснул, но очень глубоко — всё из-за переутомления. Мы решили отвезти тебя домой…
- Переутомление, — морщусь я, не особенно веря такому диагнозу.
История звучит очень странно и искуственно, но при этом «дыр» в ней мне найти не удаётся.
- Переутомление, — подтверждает Дагни. — А кто последние недели три на работе проводил по 15 — 16 часов в день? Пушкин?
Я неуверенно веду левым плечом. Не могу точно сказать, не могу точно вспомнить, чтобы действительно так сильно задерживался на работе, но какая-то часть меня это помнит. Да, я действительно мог… Да, действительно так и было…
- Ну, хорошо, — закрываю я вопрос с переутомлением, — а кто тот парень?
- Мой старый друг…
- Ты мне о нём ничего не рассказывала.., — замечаю я.
- Мы с ним давно не виделись. Можно сказать он из прошлой жизни…
- Твой бывший?
- Не ревнуй, — улыбается Дагни в ответ.
Я ничего не говорю и выжидающе смотрю на неё.
- Он был моим учителем…
- Такой молодой учитель?
Дагни хитро улыбается в ответ.
- У нас было несколько молодых преподавателей. Он был одним из талантливых, и ему поручали вести некоторые занятия.
- Как его зовут?
- Какая разница? Ну, пусть его зовут, — Дагни на секунду задумывается, потом оценивающе глядит на меня и выдаёт, — Кирилл. Это на что-то влияет?
При этом имени мурашки пробегают у меня по коже, хотя я и сам не знаю, с чего бы это.
- Нет, ни на что, наверно, не влияет, — неуверенно отвечаю я. — Как и то, зовут ли тебя на самом деле Алина или Дагни, — я пристально смотрю на неё сверху вниз, пытаясь прочитать её реакцию, но она лишь ведёт бровями в подтверждение моей мысли и еле заметно кивает.
- Вот об этом я и говорю. Тебя, ведь, тоже могут звать не Дима, а, например, Рома… — тут уже она испытующе смотрит на меня, заставляя напрячься. — И, может, Дима, Игорь, Сергей и их взаимоотношения — лишь результат твоего бурного воображения…
Я ухмыляюсь этой забавной шутке. Я, может, и сумасшедший, но не до такой степени…
- А всё происходящее с ними на самом деле происходит с тобой, — заключает Дагни.
- Ну, я точно так же и тебя мог выдумать… — парирую я.
- Это возможно, — дипломатично отвечает она. — Однако же, насколько сильно ты должен быть одинок, чтобы выдумать меня!
- Чтобы выдумать что-то столь идеальное, как ты, нужно быть одиноким целую вечность, — с улыбкой отвечаю я.
Дагни откидывается на спину и, улыбаясь, подводит итог:
- Получается, что ты был одинок целую вечность, выдумал себя, своих друзей и свою девушку? Как думаешь, это не попахивает психушкой?
- Абсолютное сумасшествие, — соглашаюсь я. — Сумасшествие, перед которым невозможно устоять.
Я склоняюсь к Дагни и целую её в губы. Мы погружаемся в объятия друг друга, и забываем обо всём на свете.
Однако мысль о сумасшествии где-то глубоко во мне находит нездоровый отклик…