С Кириллом мне удалось пересечься только пару дней спустя после той встречи с друзьями в японском ресторане. Мне было несколько досадно, что я проявил такую бесхарактерность и не попытался занять нормальное место в новом зарождающемся проекте, однако одновременно с этим что-то внутри говорило о том, что я поступил абсолютно правильно. В своё время я решил не выбирать весь этот мир коммерции, продажи и рекламы, а решил уйти туда, где меня никто особо не трогал бы. Туда, где я мог бы заниматься только тем, что мне нравится и так, как нравится мне. Туда, где у меня было бы время учиться, развиваться и философствовать. Именно поэтому я и стал преподавателем…
Когда я подошёл к Таврическому саду, Кирилл уже стоял у входа и ждал меня. Выглядел он несколько непривычно — я никогда его ещё до этого не видел в официальной одежде. На нём был чёрный зимний плащ до колен и брюки в модную синюю полоску. На голове — тёплый берет.
- Тебе идёт! — сделал я комплимент. Кирилл улыбнулся.
- А ты думал, что я только в свободной одежде хожу? Я же всё-таки менеджер высшего звена. Конечно, я могу одеваться как мне хочется, но в такие дни, как сегодня… Вуаля! — он провёл руками сверху вниз, как бы подчёркивая свой наряд.
Мы направились внутрь сада. Мне нужно было многое рассказать Кириллу, поделиться многими сомнениями и наблюдениями… Под ногами хрустел свежий снег.
- Я несколько раз перечитал тот файл. Некоторые вещи стали понятными, но некоторые до сих пор вызывают недоумение.
- Так-так, — поглядывая по сторонам поддержал нить разговора Кирилл. Он шёл по парку с важным видом, заложив руки за спину. Плащ из-за этого сидел на нём чертовски хорошо.
- Ну, например, там часто встречаются такие термины как: «осознание», «линия», «конструктор», которые понятны мне на каком-то поверхностном уровне, но спроси меня, что это такое, ответить не смогу.
- Это нормально, — заключил Кирилл, продолжая играть роль этакого «Мистера Твистера». — Всему своё время. Скоро ты всё узнаешь и всё поймёшь.
- Но ещё большие вопросы вызывает у меня сам текст! Я не могу поверить, что всё это написал сам! Это просто невозможно.
Кирилл усмехнулся и посмотрел на меня с отеческим видом.
- В мире нет ничего невозможного. Тем более для конструктора… Вот, например, видишь ту девушку, сидящую на скамейке? Она считает невозможным, чтобы её не любил молодой человек, в которого влюблена она… Возможности или невозможности определяются общественными установками и самовнушением.
Кажется, его опять понесло, а я остался где-то позади…
- Или, например, тебе родители внушили, что левитировать невозможно, поэтому ты также считаешь, что это невозможно и будешь этому же учить своих детей и внуков, поддерживая всеобщую установку.
- Брось! — усмехнулся я. — Никто мне этого не внушал! Если бы я умел левитировать, то в детстве меня бы привязывали ногой к кровати, чтобы я не улетел.
- Ты подменяешь понятия, — заметил Кирилл. — Одно дело: учиться, и совсем другое — уметь с рождения. Если ты что-то не умеешь делать, то это ещё не означает, что этому невозможно научиться.
Логика у него всё-таки была непробиваемой, хотя какой-то подвох и чувствовался…
Мы подошли к площадке со скамейками.
- Выбери своё место, — предложил Кирилл.
Я сразу же вспомнил Кастанеду, улыбнулся и начал представлять, насколько комфортно мне будет на том или ином месте.
- Да, нет же, балбес! — посмеиваясь перебил Кирилл. — Не надо пытаться выбрать! Просто выбери!
- У тебя это «просто», да? — несколько досадуя на его «балбеса», отозвался я.
- Оу! Бедненький Ромочка! Злой Кирилл обидел! — начал сюсюкать он, чем вызвал во мне приступ раздражения.
Иногда я поражался тому, как легко у него получалось расшатать меня.
- Прекрати сейчас же!
- А то что?
- А то я обижусь и уйду!
- Ромулик, ну не обижайся на меня, — сразу же продолжил издеваться он.
Зрелище, конечно, было забавное: взрослый парень, дорого одетый, а ведёт себя как ребёнок!
- Да прекрати ты! — начал я обижаться уже серьёзней. — Люди смотрят, а ты себя как идиот ведёшь!
Но Кирилл не останавливался. Казалось, что ему наоборот хотелось, чтобы все начали глазеть на нас. Он даже протянул руку, пытаясь погладить меня по голове, но я отмахнулся от неё. Все эти его действия стали привлекать внимание людей, которые стали поворачиваться в нашу сторону и косо поглядывать на нас. И когда на нас уже глазели почти все в пределах видимости, Кирилл неожиданно громко, во всеуслышание, голосом полного нескрываемой радости, заявил:
- А у нас сегодня годовщина! Мы с Ромочкой встречаемся уже ровно пол года!
Сердце моё упало куда-то в пятки от такого заявления. Окружающие, однако, по-разному приняли эту новость. Какой-то умник зааплодировал и закричал: «поздравляю!», кто-то презрительно фыркнул, развернулся и пошёл в сторону от нас, но многие просто дёрнули плечами и продолжили своё движение. Но, если кому-то и было неловко и неприятно, то, конечно же, мне. Точнее сказать, я был в ярости! Мне хотелось броситься втолковывать людям, что Кирилл шутит, что я не такой, хотелось врезать ему посильнее, хотелось убежать и сделать ещё кучу экспрессивных действий, но в момент, когда, казалось, что я уже готов был взорваться, на меня неожиданно снизошло: именно этого Кирилл и хочет! Если я сейчас начну беситься, то это поставит меня в ещё более идиотское положение. Я мысленно отстранился от всего произошедшего и взглянул на ситуацию со стороны, без субъективной оценки. Оказалось, что ничего важного и страшного в ситуации нет. Какая разница? Уже через минут 10 — 15 это событие всеми окружающими забудется. Затем я взглянул на эту зарождающуюся у себя негативную эмоцию и удивился. Я со всей очевидностью обнаружил, что она берёт свои корни откуда-то из детства и, если я сейчас не отстранюсь, то только ещё больше укреплю её в своей сути. И сразу же, когда мне стала ясна вся картина, когда стали ясны мотивы действий Кирилла и свои собственные мотивы, спокойствие разлилось внутри, а в голове родилась идея поступить так, как того от меня Кирилл не ожидал.
Я сделал усилие над собой, ослабил контроль над ситуацией и, взяв руку Кирилла в свою, громко проговорил:
- Кирюша такой романтик! Он мне сегодня утром цветы подарил.
Кирилл не стал брыкаться, и действовал так, будто именно такой реакции от меня и хотел. Он покрепче сжал мою руку, помахал какой-то парочке свободной рукой, после чего повернулся в сторону скамеек. Я вёл. Я не знал, куда иду, да и не хотел знать! Голова у меня совершенно не соображала и, казалось, заполнилась туманом.
Мы подошли к какой-то скамейке и сели. Только тогда я отпустил его руку. Людям уже было всё равно, они продолжали заниматься своими делами, будто ничего и не случилось.
- Ну, вот ты и выбрал скамейку, — улыбаясь отметил Кирилл. — Молодец. Ты значительно вырос за последнее время. Отказаться от «себя» в первый раз было, конечно же, нелегко, но ты смог это сделать. Значит ты уже практически готов к первому шагу, ты уже практически начинающий конструктор.
- Ты, засранец, заставил меня перешагнуть через себя! — с деланной досадой в голосе проговорил я. На самом деле мне было по большому счёту всё равно, но выговориться хотелось. — Нельзя было без этого?
Кирилл важно покачал головой.
- Для того, чтобы выжить, иногда приходится полностью отказываться от себя и становиться совершенно другим человеком. Я имею в виду абсолютно другим, с другим прошлым, другим поведением, даже другой внешностью… Если не давать оценок всем этим трансформациям, то и никаких проблем не будет. Но стоит только начать цепляться за своё так называемое «истинное я», как тебя ждёт неминуемый крах. То, что ты сегодня сделал — это просто капля воды в океане, но очень важная, без которой невозможно движение вперёд. Однако ты обо всём узнаешь в своё время.
- Ты так говоришь, будто наш мир — это просто-таки борьба за существование, — всплеснул руками я.
- Так и есть. Просто тебя научили видеть только определённые аспекты мира — вот и всё. А сторон у мира на самом деле бесконечное множество.
Кирилл на секунду задумался, что-то взвесил в голове и, наконец, решившись, проговорил:
- Я к тебе заскочу на днях, пора бы тебе показать, что значит «быть конструктором»…