Стазис

Несколько дней после того происшествия с моими побегом и поимкой я приходил в себя. Пару раз виделся с Алексеем Алексеичем. Тот лишь с ухмылкой посматривал на меня как на нашкодившего котёнка, но ничего о происшествии не говорил.

Жуткая апатия навалилась на меня — только теперь я ощутил, что оказался в западне, из которой мне просто так не выбраться. Всё, чем можно было заниматься — это сидеть, писать, есть и спать… Только слепая и ничем не поддерживаемая надежда на то, что кто-нибудь придёт и спасёт меня, грела душу. Но кто меня вызволит из этой темницы? Дима? Игорь? Они не знали, где я, и не смогли бы мне помочь… Кирилл? Кирилл действительно мог бы помочь, но, наверно, даже если бы знал, где я, скорее бы заключил, что надо перестать себя жалеть, пора действовать — мол, судьба человека зависит лишь от его действий… Впрочем, даже возможность услышать эту фразу из его уст для меня была бы своеобразным спасением. Но такой возможности не было.

Размышляя о Кирилле и своей судьбе, я немного успокоился. Возможно, Кирилл оказывал на меня влияние даже просто находясь в моей голове в виде образа… Он мне помог найти решение, даже не предлагая его. Я решил, что раз меня не хотят выпускать физически, то я попробую выбраться, используя своё умение собирать линии… По крайней мере, если я могу оказаться на любой другой линии, в любом времени, то что же мне мешает переместиться в другое место на этой же линии? Этот фокус легко уложился в моей голове, хотя я до конца не понимал, как именно его осуществить.

В один из вечеров, после дня с этой мыслью, когда всё в «.» поутихло, и все улеглись спать, а я убедился в том, что никто меня беспокоить не будет, я закрылся в своей комнате, включил для фона какой-то альбом группы «Аукцыон», погасил свет, лёг в кровать, закрыл глаза, расслабился и начал себе представлять место, в котором хотел бы оказаться.

В воображении почему-то всплыл какой-то знакомый бар — не знаю, почему именно он пришёл мне в голову, и видел ли я его в реальной жизни, но картинка представилась мне очень живой. Стены обшиты сосновыми досками, люди в баре сидят за массивными квадратными дубовыми столами. На стенах — плакаты советских времён, на столах — алюминиевые бидоны и пятилитровые баллоны с пивом, а так же закуска в виде сушек, копчёной скумбрии и сухариков.

Картинка представилась настолько яркой, что я непроизвольно сел в кровати и потянулся за гранёным стаканом с пивом, стоящим передо мной. Каково же было моё удивление, когда я почувствовал его в своей руке.

Я открыл глаза и понял, что уже нахожусь в баре. Напротив меня в хлопковой тельняшке сидел Кирилл, допивающий своё пиво из полулитровой кружки. Допив, он вытер рукавом тельняшки губы, раздавил левой рукой сушку, закинул в рот один из осколков и заговорил:

• Ну, чего? Как жизнь?

Я опешил. Вроде бы, я только что был в своей комнате, а тут такое… Может, я просто сплю? Но всё такое правдоподобное!

• Чего ты дёргаешься? — бросил он, скрывая улыбку. — Сколько можно при каждом переходе сомневаться, о том сновидение это или нет?! Вроде бы не маленький уже! Уже даже сам мочиться ходишь…

Это был Кирилл, я узнал его по дурацким шуточкам и хитрой интонации… И любая мысль о сновидении ту же была отброшена — сны не бывают такими реальными. Даже осознанные…

• Я просто не ожидал.., — улыбаясь, начал оправдываться я, но вовремя собрался и осёкся. — Я рад тебя видеть.
• Что, Аринков уже достал?
• Не то чтобы, — даже не удивляясь тому, что Кирилл знает Алексея Алексеича, ответил я, — просто нужно было сменить обстановку…
• А в чужом сознании тебе не понравилось разве? Зачем ещё менять обстановку? — он хитро поглядел на меня.

Я заулыбался, покачивая головой.

• Я знал, что ты и там меня достанешь…
• Ну, не могу же я тебя отпустить одного совершать глупости! Ты итак чуть себя не угробил… Без моей помощи, так и погиб бы вовсе… Впрочем, может, это было бы кому-то и на руку…
• Кому?
• Всему своё время, — не придавая значения словам бросил он и, не давая мне опомниться, продолжил. — Вообще же ты молодец: так легко нашёл выход из своей ситуации с заточением. Я от тебя этого не ожидал. Плохо, конечно, что ты пока не в состоянии быстро собирать нужные линии, но хорошо, что ты можешь чётко себя осознавать… И с каждым разом ты всё меньше и меньше теряешь себя — а это уже признак зрелости.

Кирилл хитро улыбнулся и закинул следующий осколок сушки в рот.

Первый раз за всё время нашего знакомства Кирилл меня похвалил. Обычно, как я теперь понимаю, он тычками и шуточками подталкивал меня в нужном направлении, помогая мне развиваться, но в этот раз он просто похвалил меня, что до невозможности мне польстило.

• Кирилл, это всё прекрасно, но я до сих пор чётко себе не представляю, куда двигаюсь.
• А это и нормально, — по-простецки сказал тот в ответ и сделал пару глотков из наполнившейся до краёв чудодейственным образом кружки с пивом. — Конструктор никогда не знает о том, куда движется — он полагается исключительно на собственные ощущения. В этом как раз и вся красота — ощутить, куда тебя тянет и двигаться в этом направлении.
• Как-то это странно, — не понял я его идею. — Ты мне говоришь, что конструктор должен себя осознавать и принимать решения не на автомате, сам же призывал к тому, чтобы я понимал, зачем совершаю действия, и тут ты мне утверждаешь, что на самом деле конструктор должен просто двигаться по течению? Противоречие…
• Никакого противоречия, — помотал головой Кирилл. — Конструктор движется не безвольно, а в соответствии со своими желаниями. Конструктор — это единственное полностью свободное существо на свете. Даже создатели не свободны так, как конструкторы.
• Создатели? Что за создатели? — Не понимал его я.
• Ну, это такие надутые тюфяки, — игриво объяснял Кирилл. — Мы их в шутку называем «Создателями», так как те считают себя творцами этого мира…
• Это как? Есть люди, считающие себя богами?

Кирилл ухмыльнулся.

• Практически любой человек считает себя богом: бессмертным, всесильным и уникальным. Особенно в минуты душевного подъёма. Но роль конкретно этих существ мне до конца непонятна. Они не боги, они ничего не решают, ничего не делают, но мои встречи с ними продемонстрировали, что они обладают очень большой силой… Они ей, однако, не пользуются, но при этом частенько надуваются от собственной важности.

Кирилл задумался на пару секунд.

• Я общался с одним из таких, — продолжил после паузы он. — Его звали Ра, он действительно был сильным. Он мог мир перевернуть наизнанку, мог так залезть в твою голову, что ты начинал сомневаться в своём существовании… Легко мог по мне прочитать всё, что я помню, всё, что знаю, всё что чувствую, всё что буду помнить, знать и чувствовать, причём во все мгновения, на всех линиях.
• Он был богом? — Спросил я.
• Да нет же, не богом, — немного раздражился Кирилл. — Просто очень сильным, занятым и несвободным существом.
• Почему несвободным?
• Потому что он должен был следить за своим миром и не допускать дисбаланса… Он постоянно кому-то что-то был должен. А как может быть существо свободным, если оно кому-то что-то должно?!
• То есть этот человек был настолько могущественным, что правил мирами, но ты всё равно не считаешь его богом?
• Не считаю, — спокойно покачал головой Кирилл. — Бога нет. Даже группы богов не существует. Мир значительно сложнее и многообразнее, чем ты его пытаешься себе представить. Это типичная человеческая ошибка — упрощать и воспринимать упрощённо, теряя суть… Например, когда я рассказал про Ра, ты сразу же упростил и создал в своём восприятии модель Ра…

Я посмотрел на Кирилла с непониманием.

• Ну, же, опиши, каким ты его себе представляешь, — попросил он.

Я повёл плечами…

• Не знаю. Ну, пусть будет что-нибудь типа… Высокий человек, коротко стриженный, с педантичными чертами лица. С прямым носом и тонкими губами. Я тут всё, что угодно могу придумать…
• В том-то и дело, что ты уже придумал и сейчас просто озвучиваешь то, что у тебя сформировалось в голове. При этом ты очень сильно ошибся и все свои последующие рассуждения строишь исходя из этой своей ошибки, исходя из этого упрощения.
• И что же это за упрощение? Он не педантичный?

Кирилл покачал головой.

• Ра — это не человек. Ра — это планета…
• Как это «планета»?
• Вот так это. Это планета, на которую я как-то попал во время своих странствий. Такая же, как и Земля, Марс, Венера, Солярис… Просто значительно более развитая, с очень высоким уровнем осознания.

Я опешил и замолчал, пытаясь втиснуть в свою голову эту идею.

• В том-то и дело, что люди очень поверхностны, но слишком заносчивы — они делают поспешные выводы на основе недолгого изучения объекта, после чего с надутыми щеками строят неверные модели и скучно рассуждают о том, чего никогда не было и не будет.
• Это камень в мой огород?
• А ты не человек?
• Человек.
• Значит, и в твой тоже…
• Но и ты тоже же человек, — решил я подловить Кирилла. — Значит тоже делаешь поспешные выводы…
• Это всего лишь твой поспешный вывод относительно меня на основе неправильных посылок, — хитро поглядывая на меня, ответил Кирилл.
• Хочешь сказать, что ты не человек? — с издёвкой спросил я.

Кирилл не отвечал, глядя на меня в упор. Из-за его взгляда я начал немного нервничать.

• Ты не человек?

Кирилл молчал.

• Тогда кто же ты?

Кирилл немного выставил вперёд подбородок и с шиком произнёс:

• Конструктор.

И после паузы добавил:

• Конструкторы не делают выводов вообще. Они не пытаются познать мир интеллектом — это принципиально невозможно сделать. Конструкторы воспринимают мир как есть и действуют так, как чувствуют.

Я задумался.

Я понял, что за время прибывания в «.», мне уже стало не хватать подобных шизоидных дискуссий, по результатам которых мои мозги вылезали наружу и неожиданно для меня оказывались вместо серого очень важного, самонадеянного, разумного вещества бесполезной кашицей.

• Ты начинающий конструктор, ты сделал несколько шагов к этому состоянию. Не раздувайся слишком сильно, ты сделал приличные шаги, но пока ещё недостаточное их количество. Твой мозг всё ещё играет с тобой в нехорошие игры. Да, ты научился собирать линии, но с точностью конструирования у тебя пока плохо. Ты всё ещё веришь в сконструированные миры…
• Я научился, но не знаю, как это у меня получается. А ты мне тут ещё и про точность что-то говоришь… Как я смогу её повысить, если не знаю, что делать?
• Просто надо меньше думать и меньше пытаться объяснить, интерпретировать то, о чём думаешь… Например, ты собрал этот бар, но из-за излишнего скрежета твоих извилин, не ощутил, где находится этот бар, что находится за ним… Как ты считаешь, что находится за этой дверью? — Кирилл кивнул в сторону большой дубовой двери, над которой висела светящаяся зелёная табличка с надписью «Выход».
• И что же?

Кирилл с напором надавил:

• Ты опять начинаешь! Отключи сейчас же свою тыковку! Не пытайся представить, не воображай, не додумывай! Не надо никаких тупых допущений и предположений! Воспринимай мир как есть!
• Я не знаю, — сразу же сдался я.
• Слабак, — бросил Кирилл в мою сторону и откинулся на спинку кресла, скрестив руки на груди.

В воздухе повисла пауза, Кирилл выжидающе молчал, глядя на меня с вызовом. Я вздохнул, поняв, что не отвертеться, закрыл глаза и попытался ощутить.

Вдох, выдох, почувствовал как воздух циркулирует по лёгким. Вдох, выдох, прислушался к шуму вокруг себя. Вдох, выдох, почувствовал пивной запах в воздухе. Вдох, выдох, почувствовал стены бара. Вдох, выдох, почувствовал пространство за баром… И неожиданно осознал — даже мурашки по коже побежали.

Я удивлённо открыл глаза. Кирилл сидел напротив меня и хитро улыбался своей фирменной улыбочкой.

• Ничего? — спросил я.

Он покачал головой и подтвердил:

• Абсолютно.
• Но разве это возможно? Как может существовать мир из одной комнаты?
• Очень просто. Мы с тобой сейчас находимся в «стазисе». Фактически это мир на задворках алмазного круга. Здесь ничего не существует. Но конструктор, используя своё намерение, может из этого ничего как из глины слепить тот мир, который ему больше понравится. В стазисе конструктор приобретает жёсткость и обычно не может действовать так же молниеносно и спонтанно, как вне его, но в нём же он обретает собственную безопасность.
• Но как можно создать стазис? И кто его тогда создал?
• Как — дурацкий вопрос, на который вообще никогда правильного ответа не существует. Никто не знает и никогда не узнает, как на самом деле что-либо происходит в мире. А конкретно этот мир создал ты сам.
• Но я же ничего не делал, — удивился я в ответ.
• Ты представил и осознал. А с твоим уровнем этого уже достаточно…
• Но я выполнял всё те же действия, что и при сборе других линий…
• Наверно, эти действия чем-то отличались…

Я встал, прошёлся по комнате, принюхался, ощутив запах пива в воздухе, пощупал деревянные столбы и вообще убедился в абсолютной реальности пространства вокруг себя. Я подошёл к двери и решительно открыл её. Но за ней не было абсолютно ничего. Просто бесконечное пустое белое пространство. Я закрыл дверь и вернулся к Кириллу.

• А люди? — всё не унимался я. — А люди, сидящие вокруг? Они настоящие?
• Смотря что понимать под «настоящими». Вот ты, например, ты настоящий?
• Конечно, я же себя ощущаю, осознаю! — уверенно изрёк я.
• Значит они тоже настоящие, так как они тоже себя ощущают и осознают.
• Но откуда они, кто они?
• А ты сам не видишь? Они же твои проекции — кусочки твоей энергии. Да ты присмотрись: они похожи на тех людей, которых ты знаешь с других линий… Вон Саймон, вон Рофенар…

Я с недоверием посмотрел на сидящих за столом людей. Они действительно напоминали мне мои проекции на других линиях.

• Но почему они?
• Наверно, они оставили в тебе какие-то следы, вот ты их и вытащил.
• А что они тут делают? — не унимался я.
• Сидят, пьют, что же ещё?
• А они знают, что они в стазисе?
• Нет, конечно. Они просто сидят в баре, и будут тут сидеть до окончания стазиса, — серьёзно ответил Кирилл. — Ты целиком и полностью контролируешь его, а когда захочешь, закроешь его, вместе со всеми этими проекциями.
• И они умрут? — испугался я.
• Нет, они просто вернут тебе твою энергию.

Я ещё раз окинул взглядом сидящих за столом, и он упал на человека, чьё лицо мне показалось до ужаса знакомым, но которого мне не удалось идентифицировать. Он был лет пятидесяти, абсолютно лысый, с неровным черепом, лицо длинное, нос прямой, глаза глубоко посажены, губы тонкие, в очках…

• Можешь поговорить, ничего страшного не произойдёт, — подбодрил меня Кирилл. — Это всего лишь твои проекции…

Я кивнул и осторожно, с недоверием, направился к этому человеку. Подошёл к его столу.

• Здравствуйте, — сказал я ему.
• Здравствуйте, — металлическим сипловатым голосом ответил незнакомец и сделал глоток из фарфоровой чашки с ароматным кофе.
• У вас свободно?
• У нас свободно, — кивнул он.
• Давно тут сидите? — присаживаясь напротив него, спросил я, несколько не комфортно себя чувствуя.
• Кажется, целую вечность.
• Рома, — представился я.
• Кукольник, — ответил он.
• Какое странное имя, — удивился я, пытаясь быстро прикинуть, мог ли я быть знаком с каким-нибудь Кукольником.

Он дёрнул плечами в ответ.

• Если не нравится, можете звать меня Николас. Впрочем, что одно, что другое — это мои прозвища. Я своего настоящего имени никогда не знал.
• Как такое возможно? — поразился я. — У всех же есть имена.
• Имена есть только у тех, за кем надо следить. У меня только прозвище, потому что я сам слежу за другими.
• В каком смысле?

Кукольник сделал очередной глоток из своей чашки, глядя на меня пустыми глазами, и начал рассказывать.

• Ещё в детстве я обнаружил в себе способность управлять мыслями людей…

Я внимательно следил за ним, разглядывая, как движется его рот, и насколько же бездвижны его глаза. Я прислушивался к его голосу, пытаясь ощутить, откуда же он такой взялся. И пока он говорил, я постепенно начал ощущать, откуда его знаю, и кто он такой… Я ощутил его своей кожей, своим организмом, и это ощущение оказалось неожиданным — у меня закружилась голова, а мир пошёл петлёй. В глазах потемнело и, если бы я не сидел, то, наверно, упал бы навзничь.

Открыл глаза. Я (или что-то похожее по ощущениям на меня) был на улице. Было лето, я сидел на скамейке и следил за людьми. По небу лениво прогуливались фиолетовые тучки… От стазиса и Кирилла не осталось и следа…