Мне выделили комнату на третьем этаже с видом на лес из окна, скованного старыми проржавевшими решётками (такие обычно устанавливают в квартирах на первых этажах). Наверно, это они сделали для того, чтобы, во-первых, я не видел ничего лишнего, а, во-вторых, не удрал… Впрочем, пока у меня самого не было желания покидать своё убежище — здесь я хотя бы знал, что меня охраняют, пусть сама охрана пока и носила скорее тюремный оттенок…
Комната, в которой я обитал, была не очень уютная: опять крашенные стены вместо обоев (это по-видимому был корпоративный стиль: даешь свободу стенам от оков обоев!), только в этот раз они были светло-зелёного цвета, опять старый коричневый линолеум в ромбик на полу и опять галогенные лампы под потолком. Явное ухудшение жилищных условий по сравнению с квартирой Миши.
Однако при всей своей совковости, комната была чистая и добротно оборудована: одноместная кровать с пружинами и с мягким матрасом, офисный стул, простенький стол из Икеа, толстенький цветной телевизор, подвешенный к стене и какой-то старенький компьютер, которого, впрочем, хватало для работы с документами и выхода в интернет. На последнем, то ли из-за идеологических соображений, то ли из-за элементарных соображений безопасности, была установлена непривычная для меня операционная система Linux Kali, что в первое время вызвало некоторые сложности во время работ. Однако освоился я с ней на удивление быстро. Алексей Алексеевич на мой вопрос о таком нестандартном выборе операционной системы ответил идеологически верно: «.» признаёт только свободное программное обеспечение. Впрочем, другого ответа от него я, пожалуй, и не ждал…
Из моих предметов со мной была мои умывальные принадлежности, одежда, и тетрадь с ручкой. Однако, «.» выделила мне ещё бритву со сменными лезвиями, крем для бритья, и набор простой одежды. Так что теперь я мог привести себя в порядок. У них так же было всё продумано в плане стирки, стрижки и уборки, так что, хоть жилплощадь моя и уменьшилась, но комфорта фактически прибавилось. Мне даже теперь не надо было готовить — в организации была столовая, нужно было только вовремя приходить на завтрак, обед, полдник и ужин. В общем, с жизнью в организации я освоился достаточно быстро, и новые условия стали очень естественными, вытеснив мою жизнь в своей собственной квартире из моих воспоминаний. Казалось, что это было так давно, годы… А прошло-то месяца три, не больше.
Что удивило меня самого в процессе переезда, так это то, с какой лёгкостью я принял новые условия жизни. Я уже не скучал по своим шмоткам, я стал меньше париться по поводу чистоты в комнате и значительно расслабился по поводу того, как и в каких условиях мне жить. Казалось, моя одержимость чистотой и прибранностью осталась в предыдущей квартире. А я теперь мог двигаться дальше.
После того нашего разговора с Алексеем Алексеичем, мы договорились, что я напишу продолжение своего цикла статей, только в этот раз акцентирую своё внимание на политическую, а не философскую сторону жизни. Я должен был писать, а меня за это кормили, охраняли и позволяли свободно передвигаться в замкнутом пространстве штаба. В целом такие условия меня не сильно напрягали, времени свободного было море, поставленная задача нравилась, но каждый раз, как я садился за компьютер и пытался что-нибудь из себя выдавить, то впадал в ступор, и не знал, о чём писать.
Имея в своём распоряжении много свободного времени, я стал ещё больше заниматься собственным развитием — в основном осуществлял перепросмотр и уже дошёл в нём до себя в трёхлетнем возрасте. Метод работал, и по мере вспоминания, из головы вытаскивалось всё больше и больше деталей и тараканов. Это было как снежный ком, катящийся с горы, остановить который уже просто не представлялось возможным. Кроме того, я смог достать у Наташи пару дисков с музыкой Enigma и записывал на них свои эмоции и чувства. Но к сожалению всё это никак не помогало в написании статьи, и я чувствовал, что скоро Алексей Алексеевич спросит, а мне нечего будет ему ответить…
В этих условиях и со страхом перед своим неопределённым будущим, я прожил около двух недель. Пару раз я встречался с Алексеем Алексеичем, и когда тот спрашивал: «соу, как оно движется?» — я коротко отвечал: «притти гуд» — и делал голливудскую улыбку, стараясь не показывать своей растерянности и страха.
То ли из-за этой мысленной загруженности, то ли из-за ленивого образа жизни, за всё это время мне и в голову не пришла мысль встретиться с Кириллом или попытаться установить связь с кем-нибудь из своих друзей и родственников. И однажды неожиданно для себя я осознал, что стал абсолютно самодостаточным и самостоятельным, и мне, в принципе, для движения вперёд больше никто и ничто уже и ненужны.
Пару раз в коридоре я случайно сталкивался с Мишей. У него горели глаза, по всему было видно, что он много впитывает, занимается чем-то интересным, и ему это нравится. Я, конечно не был уверен в правильности того, что вкладывали ему в голову — из него фактически делали солдата, — но выглядел он абсолютно счастливым, и мне не хотелось при нём поднимать вопросы истинности той или иной позиции. В конце концов, жизнь настолько многогранна и многообразна, что вполне допускает истинность разных взглядов на себя. Только однажды я попытался обсудить с ним его новый дом и образ жизни, но после этого случая зарёкся так поступать.
- Ну, и как ты? — спросил я Мишу при встрече. — Нашёл свою «.»?
- Всё круто! Босс говорит, что я очень перспективен. Правда, некоторые упражнения меня добивают.
Миша показал свои руки. Ладони и пальцы были все в мозолях.
- Это мы стирали чёрные носки, — пояснил он. — Босс сказал стирать до тех пор, пока те не станут белоснежными. Я старался, но только стёр их до дыр.
Я покачал головой.
- Бред! Ты хотя бы понимаешь, зачем вы это делали?
Тот в ответ помотал головой.
- Ну, спроси у своего Босса…
- Я не должен задавать вопросов, — с готовностью ответил Миша.
Я удивлённо посмотрел на него. На то, чтобы он стал говорить как космическая обезьяна из «Бойцовского клуба» ушло не более двух недель…
- Как так: «не задавать вопросов»? Ты что, безмолвная марионетка? А как же своя позиция, своя точка зрения?
- Если мы хотим изменить мир к лучшему, у нас должна быть единая точка зрения, — протараторил выученную фразу Миша, и мне стало жутко одиноко — я неожиданно почувствовал, что во всём этом огромном здании с шестью этажами и подвалом был только один человек со своей личной точкой зрения — Алексей Алексеич. Все остальные были просто множеством его копий.
Мучить Мишу я тогда не стал и, обменявшись с ним парой фраз ни о чём, отпустил на свободу.
Проводя время в роли наблюдателя, шатаясь по зданию, я не мог ни отметить серьёзность намерений подпольщиков и то, с какой тщательностью они к чему-то готовились. Однако из общения с Алексеем Алексеичем, я понял, что они по сути сами не понимают, к чему — только ждут, что скоро рванёт, и они, конечно же, как и большевики окажутся в нужном месте, в нужное время, возглавят революцию и устроят разгул демократии… Им пока явно не хватало нормальной программы, вся полемика сводилась к тому, что счастье будет, когда Алексей Алексеич придёт ко власти, но для кого наступит это счастье, было непонятно.
Видя всё это и желая направить усилия подпольщиков в конструктивное русло, я понял, какова моя цель пребывания в их среде — нужно начать создавать программу движения. Причём сделать её нужно для начала в виде серии статей, в каждой из которых должны рассматриваться элементы, которые потом войдут в программу, а пока будут просто задавать общее направление их движения.
И вот, наконец, я собрался с силами, сел за компьютер и задумался, с чего же начать. Примерно за полчаса я исписал страницы три электронного документа с общими мыслями и идеями о программе, отчего получил немалое удовольствие, однако решить, о чём же именно из всего этого многообразия писать в первую очередь, так и не сумел. Я опять попал в тупик. Примерно в течение часа я бесцельно болтался по комнате, томясь от раздумий о том, с чего начать. И только, когда я плюхнулся от бессилия на свою кровать, неожиданно почувствовал, что решение моей проблемы лежит где-то рядом… только на другой линии.
Я закрыл глаза, стал медленно ровно дышать и расслабился. Казалось, даже кровь стала медленней течь по моим жилам. Надо перейти на другую линию. Надо сконцентрироваться только на ней, отключится от всего остального, отключиться от этого мира, уйти от всего…
Я почувствовал, что в пространстве вариантов есть одна выпуклая линия. Я сконцентрировался на ней и ощутил её цвет, её пульсацию, а потом на каком-то внутреннем уровне ощутил свою проекцию на той линии. Проекция отличалась от всех других, в которых я уже успел побывать, каким-то странным восприятием. Однако, меня это нисколько не смутило, а скорее даже заинтриговало.
Движение вперёд, осознание, и вот он я, на другой линии, в чужом сознании…