Как вернуться в «.» мне даже думать не пришлось — уже на выходе из подъезда дома Игоря меня ждал Уазик с 3-мя одетыми в чёрные комбинезоны копиями Алексея Алексеича. Внешне, они, конечно, отличались, но внутренне были хорошо обработаны напильником пропаганды.
- Роман Юрьевич, — сухим голосом заговорил Первый, сидящий сзади, рядом со мной, когда я сел к ним, — зачем же вы убежали? Алексей Алексеич волнуется, а это общение с номенклатурщиками вам чести не делает.
- Да, совсем не делает, — точно таким же тоном, лишь голосом с другим тембром поддержал его Второй, сидящий рядом с водителем. — А Игорь вас уже заложил, вы знаете? Мы прослушиваем полицейские частоты, кто-то минуту назад вызвал наряд…
- А мне по фигу, — обрезал я и уставился в окно.
- Это-то понятно, что вам по фигу, — сказал Третий, который в этой машине по совместительству был ещё и водителем, — но подумайте о других!
Меньше всего после разговора с Игорем мне хотелось думать о других. Больше всего хотелось думать о себе и той ситуации, в которой я оказался.
- Нет, конечно, проще всего сказать: мне по фигу, — продолжил Второй, — но это же банальный уход от ответственности. Так только слабаки поступают. А Вы сами же говорили, что человек должен контролировать свою судьбу, должен принимать ответственность за свои действия…
- Ага, — поддержал его Первый. — Как же это так получается, что Ваши слова расходятся с Вашими действиями? — Он попытался проникновенно посмотреть мне в глаза и пристыдить. Но не подействовало. Хоть внутри я весь кипел, снаружи я оставался жёстким и непоколебимым.
- Отвалите, не до вас сейчас, — жёстко обрезал я в непривычной для себя манере, как будто другой, более злой и обиженный человек заговорил внутри меня.
Давно я не испытывал таких эмоций и такого прилива агрессии. За последние месяцы я изменился настолько, что уже просто отвык от гнева и теперь явственно почувствовал, насколько он изматывает. Но вовремя сообразив, что именно происходит, мне удалось отстраниться от всей этой сцены и посмотреть на неё со стороны. Всё встало на свои места и пришло в норму. Оказалось, что вся эта ситуация крайне забавна и нелепа. Три безмозглых клона сидели рядом и произносили чужие слова, некоторые из которых принадлежали в своё время мне, а я на них злился просто потому что они мешали мне спокойно утопать в жалости к себе.
Я громко и заливисто расхохотался, чем вызвал недоумение на лицах клонов и жутко смутил их. Они явно не ожидали такой реакции.
- Бедняжки, — заговорил уже во мне Кирилл. — Вас не научили действовать в ситуациях, когда ваши действия вызывают гомерический хохот?!
Первый раскраснелся. Глядя на него, я вспомнил себя пару лет назад, когда я только начинал своё общение с Кириллом. Оказывается, любые эмоции очень легко читаются по лицам и позам других людей. Что-то подкатило ко мне, какой-то задор появился, захотелось их раздразнить посильнее и вывести из себя.
- Что, помидорки, Алексей Алексеич не обучил рот открывать в нестандартных ситуациях?
Эти молчали и дулись.
- Не дуйтесь, парни, — примирительно заключил я, — а то лопнете! — и расхохотался пуще прежнего.
Наверно, если бы я увидел себя со стороны, то подумал бы, что обкурился, но это меня беспокоило в тот момент меньше всего.
- А мы, ведь, действительно можем лопнуть, Роман Юрьевич, — заговорил сквозь зубы Второй. — Как лопнем… вот крови то будет.
- Как?! — удивился я. — Без разрешения Алексея Алексеича, да лопнете? А как же выдержка? Как же цель?.. Как же носки?
Второй проглотил и уставился в окно. Я взглянул на Первого, тот тоже пялился в окно, отвернувшись от меня.
Всю оставшуюся дорогу до «.» мы ехали молча. Мне теперь было весело, этим — грустно, зато они меня оставили в покое. Обижены клоны были жутко. Всего-то пара слов, а какой результат: уже я хозяин положения, а они — униженные и оскорблённые.
В «.» я приехал в весёлом настроении: я снова стал наблюдателем, снова смотрел на мир со стороны, снова был режиссёром своей жизни. То ощущение, которое несколько притупилось за время пребывания в организации постепенно возвращалось ко мне.
Однако диалог с Игорем помимо всего прочего вдохновил меня на новую статью, которую я с энтузиазмом принялся писать. Настроение было хорошее, поэтому и писалась она легко и ненавязчиво, хотя тема была тяжёлая. Меня подтачивало то, что Игорь во всех своих проблемах обвинял всех подряд, но сам на себя не хотел взять ответственность. Если бы я только мог как-то скорректировать его поведение и донести до него…
Мы уже много говорили о том, что же у нас в стране происходит на самом деле, но о том, что же с этим делать пока говорили немного. Конечно, осознать своё рабство, затем осознать себя, работать над собой, пытаться влиять на окружающих людей и включать им мозги — это святое дело, которому должен следовать любой разумный мыслящий человек. Однако это, к сожалению, не решает главных проблем в стране — бездарное управление, воровство, ложь, обман, преступность со стороны власть имущих и прочее. Все предложенные меры пока только призваны научить более трезво оценивать окружающую действительность, но не направлены на решение проблем. А для того чтобы решить проблему, надо понять, в чём заключается её первопричина и воздействовать на неё так, чтобы избавиться от неё.
А первопричина очень проста и очевидна. Я не открою никакой Америки, назвав её: безответственность. Само общество с самого детства учит нас безответственности. Если Вася разбил окно, он, вроде бы, должен понести за это наказание. Но лучше наказание не нести и скрыться за коллективной безответственностью, в которой все друг друга покрывают. Мы же с детства знаем, что запреты взрослых и вся эта общественная дребедень под названием «правила и законы» — это мура, которая к жизни не имеет никакого отношения. Хочешь выживать, смешивайся с толпой и будь таким же, как все. А уже будучи взрослыми мы прекрасно понимаем, что, например, законы в России пишутся для того, чтобы одна организованная преступная группировка могла замочить другую и перераспределить ресурсы в свою пользу. Поэтому очевидно, что для выживания в такой недружественной среде надо кооперироваться и покрывать друг друга, рассеивая ответственность.
- Кто разбил окно? Иванов, ты? Петров, ты?! Пупкин?
- Никто, Марь Иванна. Оно само разбилось.
И попробуй какая-нибудь тварь сказать, что на самом деле это был тот самый Володя Пупкин, изобьют в коридоре и изнасилуют. Да и сам Володя Пупкин никогда не сознается. Лучше пусть весь класс остаётся без компота, чем набраться смелости и признать свою вину.
Очевидно, что такая, казалось бы вполне нормальная система круговой поруки, порождает армию трусов — люди бояться сознаться, взять на себя ответственность и заявить:
- Да, Марь Иванна, это я. Мне очень жаль. Так получилось, я не специально.
Корни этой трусости лежат в излишней любви к самому себе и громадном чувстве собственной важности каждого индивида по отдельности. Каждый считает себя важным местом, хотя жизнь его на самом деле и гроша ломанного не стоит. Этот вопрос мы уже как-то поднимали в одной из предыдущих статей.
Но как результат из-за этого укрывательства, этой трусости и рассеивания ответственности вырастает и общественная безответственность. Ладно ещё всякие мелкие проделки, типа стащенных вилок из ресторана. Другое дело — украденные миллионы из бюджета. За это-то, слава богу, не посадят — надо только поделиться с нужными людьми и по возможности рассеять ответственность. Например, национальные проекты поручены тов. Волкову, но никто ответственности за них не несёт, так как есть куча замов, есть армия чиновников, занимающихся разными направлениями и дележом денег. Ну, не виноват же сам Волков в том, что проекты провалились, честное слово?! Это же мелкие чиновники всё разворовали. Царь хороший, бояре плохие. Страна такая. Все виноваты. Менталитет такой. Судьба такая. Бог так придумал…
Очевидно, что в условиях, когда такая система взращивалась годами и ещё будет передаваться из поколения в поколение, люди никогда не начнут брать на себя ответственность за совершаемые ими поступки — слишком страшно, что, не дай бог, придётся отвечать. А без ответственности нет никаких тормозов, есть лишь неконтролируемый беспредел. В связи с тем, что на государство в решение этого вопроса полагаться нельзя, надо чтобы общество начало призывать к ответу. Конечно, это сложно скоординировать и реализовать, да и вообще тяжело себе представить, как можно высокого чиновника заставить отвечать за «потерянные» миллиарды рублей и приобретённую дачу под Ниццей. Ведь, даже если и получится спросить у него: «до коле?!», — тот лишь разведёт руками и ответит: «И чо?!». И, вроде бы, ничего не попишешь, ничего больше и не спросишь.
Однако выход есть и из этой ситуации. Он заключается в том, чтобы начать призывать к ответственности насильно, не слушая тупых отговорок из разряда: «не могу знать, где деньги. Наверно, просочились сквозь дырки в мешке». Остаётся лишь один вопрос: какие инструменты надо использовать для такого принудительного ответа. Понятно же, что формальные институты (такие как суды, СМИ) в нашей стране не работают, а неформальные нацелены на рассеивание ответственности. Но в этом как раз и лежит решение проблемы: надо создавать новые неформальные институты, надо привить обществу неприятие к воровству и расхищению общественного богатства. Здесь поле для действий просто огромно — всё ограничивается только фантазией людей.
Можно, например, начать с банального: «пусть каждый, кто увидит воришку, стащившего кучу денег, плюнет ему в лицо». Если тебе в жизни в лицо плюёт хотя бы каждый третий встречный, жизнь превращается в маленький ад, и уже начинаешь насильно нести ответственность и думать, как бы избежать её и себя оправдать. Да и другие, глядя на это, уже начинают задумываться о том, а стоит ли воровать, если последствия будут такими неприятными…
Сам вид неформального воздействия на жуликов и воров должен выбираться обществом, по договорённости между людьми. Причём, надо, чтобы плевать в лицо были готовы, если не все, то большая часть. Если делать это будет лишь один — два человека или люди, сидящие в интернете, никакого эффекта это не возымеет, так как такие люди будут маргиналами. А надо, чтобы они были нормой.
Пока же наше общество всячески трусливо пассивно поддерживает и покрывает взяточников и воров, никакого изменения к лучшему в нём не произойдёт. Надо заставить людей нести ответственность за поступки и помимо этого каждому лично научиться быть сильным для того, чтобы самому брать ответственность за те или иные совершённые поступки, какими бы мелкими и незначительными они не казались.
- Ну, и вай ты убежал? — спросил заглянувший ко мне в комнату Алексей Алексеич, когда я был в процессе написания. — Я не спрашиваю «хау», потому что это не важно. Что важно, так это — «вай»? Ты разве не понимаешь, что общение с номенклатурщиками тебе чести не делает?!
Где-то эти слова я уже слышал…
- Ты знаешь, что уже минуту афте твоего ухода, Игорь вызвал копов? — продолжал он, стоя в проёме двери, скрестив руки на груди.
- Настоящих или таких же робокопов, как у тебя? — отшутился я.
Алексей Алексеич вздохнул и покачал головой.
- Такое ощущение, что ты не понимаешь всей серьёзности положения…
Я взглянул на него с умилением. Мне жутко хотелось дико заржать над его словами, потому что в этот момент я видел серьёзность лишь в настрое Алексея Алексеича, но никак не в сложившемся положении. Он так и пыжился, стараясь придать вес своим словам, а меня они ни сколько не касались, и лишь лопались пузырьками, вылетающими из его рта.
Видно, почувствовав мой настрой, Алексей Алексеич не рискнул развивать тему серьёзности и стал быстро сворачивать диалог:
- Ок. Приходи в себя и возвращайся к работе… Для твоей же безопасности на первое время мы прикрепим к тебе человека.
- А я уже вернулся, — с улыбкой ответил я, никак даже не отреагировав на то, что мне теперь установят надзирателя.
Алексей Алексеич навострился.
- Энд хау? На чём остановился?
Ощутив его рвение, я решил дёрнуть за ниточку, чтобы потом посмеяться над ним…
- Ответственность, — с очень серьёзным видом заговорщически проговорил я и уставил взгляд на Алексея Алексеича.
Первые секунды он ждал продолжения, но затем, не дождавшись, не выдержал:
- Что «ответственность»?
- Люди должны нести ответственность за свои поступки, — важно заключил я.
А затем выждал ровно столько, чтобы успеть перебить его, и продолжил, не давая ему сказать ни слова:
- Перед собой и в первую очередь перед обществом.
Он сделал кислую мину.
- Энд вот? Ну, должны, это даже ослу понятно…
- Э-э-энд, — потянул я, передразнивая его, — если человек не несёт ответственность, надо его заставить.
Алексей Алексеич оценивающе смотрел на меня серьёзным задумчивым взглядом, обрабатывая сказанное. Для него это была какая-то свежая мысль, а для меня это всё была лишь игра, не мало меня забавлявшая.
- Как заставить человека нести ответственность? — наконец, задал он вопрос.
- Не знаю, — дёрнул я плечом и вальяжно откинулся на спинку кресло. — Не я должен определять меру наказания, а общество. Наверно, соразмерно совершённому преступлению? Скажем, изнасиловал мент девушку, значит общество должно в отместку изнасиловать мента.
Глаза Алексея Алексеича неожиданно загорелись, как будто кубики, с которыми он всё это время играл в песочнице своей головы, наконец, сложились в ровную стену, которая по волшебному стечению обстоятельств не исчезла. В этом нелепом диалоге он нашёл что-то важное для себя, и его, неожиданно для меня, понесло:
- Точно! Сосаити выносит приговор, а наша организация приводит его в действие.
Он заходил по комнате как лев в клетке в ожидании еды и заговорил взахлёб:
- Чиновник «освоил» бабло, эврибади об этом знает, но никакого наказания тот не понёс, так как его дружок работает в администрации президента. Тогда сосаити выносит приговор, энд приводит его в исполнение: на следующий день чиновника находят мёртвым в номере отеля, в котором тот всю ночь напролёт трахал кокаиновую проститутку, с запиской на груди: «Общество вынесло тебе приговор за то, что ты присвоил себе общественные деньги, козёл!..»
Алексей Алексеич посмеялся, только теперь мне уже было не до шуток. Я сильно испугался тому, что натворил. Кто бы мог подумать, что мой тонкий стёб может быть воспринят столь серьёзно?!
- Это можно назвать «точечный отстрел» — уничтожаем тех, кто согрешил в глазах сосаити…
- Ты с ума сошёл?! Кто ты такой, чтобы распоряжаться жизнями людей?! — возмутился я. Опять моя мысль подверглась произвольной трактовке.
- Я просто санитар леса. Надо же, чтобы хоть кто-то вылечил наше больное общество.
- Что за бред?! Ты не имеешь права решать, кому жить, а кому умереть! — вскрикнул я, не заметив, как Алексей Алексеич умудрился вытащить меня из моего состояния зрителя на сцену, прямо под софиты.
- Это не бред, а гениальная айдиа, ты молодчина!
- К тому же, если ты будешь осуществлять свой «точечный отстрел», то ты тоже должен будешь нести ответственность за это! Тебя и твоих людей будут преследовать и уничтожать! — возмутился я. — Начнётся охота на ведьм…
- Иф даже и начнётся, эти, — он кивнул головой вверх, — всё равно почувствуют, что они не неприкасаемые. А то живут в своём мире, ничего не видят и ни за что не отвечают…
- Ну, не перестреляешь же ты всех?!
- Нет, оф коз, — улыбнулся он моей наивности. — Да и зачем? Стоит отстрелить парочку для того, чтобы остальные задумались и почувствовали ответственность.
- Но как же ты не понимаешь?! Убийство никогда не решает проблем, оно только порождает новые! Ты хочешь гражданской войны? «Точечный отстрел» — это не выход, а только новый виток агрессии и злости — всё ещё пытался я отговорить его от своей идеи.
- В нашей стране это единственный выход, — обрубил Алексей Алексеич. — И вообще, ты чего трясёшься? Твоя же идея!
- Поэтому и трясусь. Ты мою идею в очередной раз взял и изнасиловал. Не смей её извращать!
- Ну-ну, — примирительно проговорил он. — Ничего я не сделал, я её просто правильно трактовал.
- Нельзя никого убивать! У тебя нет на это право!
- Окей, окей, — с огоньком в глазах заключил Алексей Алексеевич. — Ты это записал в каком-нибудь виде?
Я немного растерялся и попытался взвесить в голове: стоит ли ему отдавать мои наброски или нет. Если не отдам, то перестреляет всех и скажет, что идея моя, так как я идеолог. Если отдам, то у меня хотя бы будет некое доказательство того, что моя идея не об убийствах… Я смогу снять с себя хоть какую-то часть ответственности за то, что будет творить Алексей Алексеич.
- Да, записал. Надо подредактировать ещё и дополнить…
- Отлично! Как допишешь, отнеси Наташеньке, после чего мы эту идею обсудим плотнее.
Алексей Алексеич посмотрел на часы, присвистнул…
- Вау! Пора бежать. Ты пиши и не волнуйся — все нюансы мы потом с тобой обговорим.
Затем окинул комнату взглядом, поглядел на телевизор, кинул свою любимую фразу:
- Надо бы тебе телевизор побольше… Я распоряжусь.
И выбежал из комнаты.
Полное опустошение.
Не дай бог он решит воплотить в жизнь эту дурацкую идею с «точечным отстрелом»! Мало того, что это морально неправильно и в принципе неприемлемо, так ещё и всей его компашке будет несдобровать после этого!.. Да и я в таком случае подвергаю себя ещё большей опасности, чем раньше.
Я сел снова работать, но уже в жутко поникшем настроении. И как это у меня получается на каждом шагу ухудшать свою позицию?
Я проработал статью, стараясь сформулировать её как можно дальше от идеи насильственного решения проблемы, после чего отнёс её Наташеньке. Та улыбаясь спросила:
- Роман Юрьевич, а что это у вас такое настроение плохое?
- Ваш Босс всю мою кровь выпил, — буркнул я и направился назад к себе в комнату.
Как же так получается, что мои мирные идеи и безобидные шутки всё время воспринимаются людьми произвольно — так, как им заблагорассудиться — и свободно переиначиваются?! Почему любое моё действие приносит вред?!
Вернувшись к себе, я попытался что-нибудь ещё написать или хотя бы почитать в интернете, но почувствовал лишь полнейшую апатию и бессилие. Последние произошедшие события явно выбили меня из сил и жутко измотали, но почувствовал я это только сейчас, когда вернулся в свою каморку к одинаковым будням… Казалось, я опять вернулся в лабиринт без выхода и начинаю бродить по нему бесцельно из стороны в сторону.
Я устало лёг в кровать и закрыл глаза.