Мы оставили мобильные телефоны дома, следуя просьбе Иры, и спустившись вниз по лестнице, вышли из дома. У подъезда, нас ждала машина с символикой компании «Газелкин» и выведенным на боках брутальным слоганом, всегда вызывавшим у меня улыбку: «Проблемы грузов — к Газелкину в кузов». Неясно, выступала ли эта компания официальным прикрытием этих ребят или была просто нанята для перевозки, но мы направились именно к этой машине. Шофёр, сидевший за рулём на изготовке, окинул взглядом нас с Мишей и возмутился через своё окно:
- Ты говорила только об одном!
- Планы поменялись, — тоном, не подразумевающим никаких возражений, ответила Ира и направилась к задней двери машины, открыла её и предложила мне зайти.
Мы с Мишей, неуверенно подошли к задней двери и заглянули внутрь. К нашему удивлению салон внутри Газели выглядел совсем не так, как обычно выглядят подобные — он был весь обит синим бархатом, слева и справа, у боковых стен, стояли два мягких чёрных кожаных кресла, между ними располагался небольшой прямоугольный стеклянный столик. Потолок в салоне был невысокий, но при этом такой, что можно было спокойно сидеть, не сгибаясь в три погибели. Окон, естественно, никаких не было — только задвижка между салоном и отделением водителя, которую, по-видимому, можно было открыть для того, чтобы дать какие-нибудь указания.
- Вау! Вот это круть! — Восхитился Миша.
- Ага, — подтвердила Ира. — Только ты едешь впереди, рядом с водителем. А тут — мы с Романом Юрьевичем.
- Ну, вот, так всегда! — давя своё расстройство, попытался шутливом тоном ответить Миша.
Я помог сесть Ире, потом влез в салон сам.
- Ну, чего ждёшь? — спросила Ира Мишу. — Иди, усаживайся, мы отправляемся, — и закрыла дверь.
Мы оказались вдвоём в тёмном салоне с белой неоновой подсветкой по периметру потолка и зеленоватой подсветкой столика. Несмотря на то, что весь салон был изолирован, душно не было — по-видимому, где-то неслышно работал кондиционер, поддерживавший температуру на комфортном уровне.
- Не ожидали такого?
Я задумчиво покачал головой. Послышался звук хлопающей двери рядом с водителем (это садился Миша) и заводящегося двигателя. Мы тронулись. Машина на удивление шла очень тихо и ровно — так, как обычные Газели никогда не ездят. Так скорее ездят лимузины…
- Что это за машина чудная такая? — поинтересовался я.
- Это для прикрытия. Её в своё время Алексей Алексеич организовал, — ответила Ира и достала откуда-то слева от себя бутылку Кавы и два бокала, я даже не заметил, как и когда это произошло.
- Алексей Алексеич? — поморщился я.
- Ага, — продолжила она, ловко открыв пробку и разливая по бокалам. — Он наш лидер.
- У вас секта что ли?
- Нет, что вы, Роман Юрьевич! — засмеялась она. — Какая секта?! У нас подпольная организация. Мы пытались действовать официально, зарегистрировать свою партию, но рыбинская система нас выдавила в подполье. Ну, да вы, наверно, и сами в новостях видели. Теперь мы фашисты и экстремисты…
Ира протянула мне мой бокал.
- За что пьём? — спросил я.
- За свободу.
Я хмыкнул, но чокнулся. Шампанское было сухим и кисловатым. Я такое никогда не любил, но, тем не менее, выпил, не подав виду.
- Ок, — заключил я после пары глотков. — А теперь расскажите, что происходит и зачем я вам.
- Всё очень просто, — затараторила Ира, ставя бокал на край стола. — Ваши идеи о свободе вдохновили и сплотили многих людей. И мы не уверены, что, если вы попадёте в руки рыбинской системы, то ваши идеи останутся нетронутыми, и вы останетесь верным им.
- Подождите, — с наигранным недопониманием перебил я. — Почему вы всё время говорите: «Рыбинская система»? При чём здесь Рыбин? Современная политическая система не им была заложена, а ещё Лениным… Рыбин ничего со сложившейся за эти годы, эволюционировавшей, номенклатурой не сделал. Он только чётче указал права и обязанности номенклатурщиков…
Ира смотрела на меня стеклянными глазами, по которым было видно, что всё, что я только что сказал, отразилось от неё как свет от зеркала, а внутрь ни пучка не попало. Отточенными чужими фразами, положенными ей в голову кем-то посторонним, она ответила:
- Рыбин создал воровскую систему власти, в которой каждый ворует, и может воровать, сколько ему влезет, до тех пор, пока делится с другими.
Я изучающе посмотрел на неё и попытался забросить удочку:
- И что же вы предлагаете сделать для решения проблемы? Повесить Рыбина на столбе?
С небольшой улыбкой, но на полном серьёзе, Ира клюнула:
- Это могло бы решить проблему…
Я ужаснулся, но попытался отшутиться:
- То есть вы хотите сказать, что «Рыбин очень плохой»?
- Ну, Роман Юрьевич, как вы не понимаете?! Рыбин же создал эту систему… — начала было она.
- Ок, — перебил её я, поняв, что это кто-то другой говорит из её головы, и продолжать эту тему бесполезно. — Я понял вашу позицию. Едем дальше. Какое я имею отношение ко всему этому? Я, вроде бы, никогда не призывал к свержению власти, физической расправе или смене политического режима…
- В вашей статье, произвёдшей фурор, — с проникновением и безмерным уважением начала отвечать Ира, — были идеи о свободе, о том, что каждый человек свободен по своей натуре и просто таки обязан добиваться своей свободы, отвоёвывая её от захватчиков, используя любые средства…
Я поморщился. Мне не понравилась такая вольная интерпретация моих идей.
- А вам не кажется, что вы вульгарно поняли содержание статьи? — Начал с пылом защищаться я. — Человеку действительно дана свобода, и стать свободным может каждый, кто сумеет освободить своего внутреннего раба… Однако я нигде не говорил о том, что свободу нужно отвоёвывать, что её надо добиваться любыми средствами. Я вообще против насилия и того, чтобы что-то решать за других. Каждый волен выбирать себе, что хочет, и даже решение не выбирать — это тоже выбор человека… Нельзя никого заставить стать свободным. Решение принимает всегда только сам человек…
- Ну, уж не знаю, что вы хотели сказать в статье, но все поняли вас именно так. А вы сами нам интересны именно в роли идейного вдохновителя, — уверенно ответила Ира.
Мы замолчали.
На меня напала небольшая паника: не уж то мои читатели увидели только эту, внешнюю сторону моей статьи? А как же линии? Как же собственное восприятие?! Может быть, кто-то осознанно так интерпретировал мою статью, кто-то специально её пропиарил именно в этом ключе? Или, может, именно эту сторону люди уже давно хотели увидеть, а я просто дал повод? Я погрузился в себя, обдумывая, что же ещё можно было трактовать иначе, и к каким последствиям это всё может привести. Ира же сидела, потягивая шампанское, с любопытством разглядывая меня. Вдруг, она звонко рассмеялась и слегка подтолкнула мою коленку свободной рукой.
- Да ладно вам, Роман Юрьевич! Чего вы так почернели как грозовая туча? Вы же людей вдохновляете! Благодаря вам многие начинают задумываться о своём месте в мире, о себе и своей свободе…
Я в ответ коротко улыбнулся губами. Именно в этот момент я как будто несколько отстранился от всего происходящего и занял роль наблюдателя.
Свобода, в конце концов, заключается не только в выборе того, куда идти, но и того, как трактовать выбранный путь. И важнее, действительно, чтобы человек задумался о своей жизни и сделал какие-то собственные выводы, выбрал свой путь, нежели просто послушно и бездумно брёл по проторённой дорожке.
Неожиданно в салоне появилась мелкая дрожь, и я осознал, что всё это время наша машина ехала плавно, практически не качаясь, но, наверно, на достаточно большой скорости. Ира убрала бутылку из-под шампанского, которую она за это время успела уговорить практически самостоятельно, и уложила бокалы в специальный шкафчик слева от себя, расположенный на уровне кресла. Я успел лишь заметить, что в этом шкафчике в специальных формах из поролона были ещё бокалы для красного вина, коньячные бокалы и водочные стопки. Возможно там было ещё что-то, но дальше сунуть свой любопытный нос мне не удалось.
- А куда мы вообще едем?
- В наш штаб. Вам надо познакомиться с Алексеем Алексеичем. Мы, кстати, уже через пару минут будем на месте, — уверенно заключила Ира.
- А откуда вы знаете? — удивился я.
- Разве вы не почувствовали, что мы съехали на просёлочную дорогу?
- Это просёлочная дорога? — искренне удивился я. — И в машине всего лишь мелкая дрожь?!
Ира кивнула.
- Машину разрабатывали отечественные конструкторы ещё в начале 90-х… Работы не было, так что они выполняли этот заказ практически за еду. Только в массы она не пошла — остался лишь один экземпляр…
- Удивительно! — искренне поразился я.
Тем временем машина замедлилась и вовсе встала, дрожь прекратилась. Снаружи раздался стук дверей, шаги, после чего дверь салона открылась. Я вышел наружу, Ира последовала за мной.
Мы приехали к зданию какого-то заброшенного НИИ советских времён, без каких бы то ни было опознавательных знаков на стенах или дверях. Оно было многоэтажным, обнесённым бетонным забором. Территория была прибрана, но находилась в небольшом запустении — по ней явно не часто прогуливались.
- Что за чёрт? — спросил подошедший хмурый Миша. — Куда нас привезли?
Но никто на его вопросы отвечать не собирался, да и он, судя по всему, не особенно ждал ответа…
- А ты разве не видел, куда нас везли? — спросил я.
- Мне завязали глаза чёрным платком.
Я смутился. Значит, не хотели, чтобы кто-либо видел путь.
- Ну, и тряска же была! Я чуть не блеванул, пока ехал, — пожаловался Миша, тяжело вздыхая. — Чёртовы Газели! Чтоб я ещё раз сел в эту колымагу!
Ира улыбнулась и пояснила мне:
- В машине установлена компенсационная система. Физика, знаете ли… Если в одной части спокойно, то другая должна демпфировать колебания…
Я сделал умное лицо и кивнул.
Ира подошла к зданию и потянула на себя за ручку старую мощную тяжёлую потёртую деревянную дверь, которая далась ей достаточно легко. Мы зашли.
Внутри была проходная с турникетом и охранником в будке. Тот навострился, завидев нас, сделал серьёзный вид, но останавливать не стал, признав Иру, приветливо кивнув ей.
Внутри здания были светло-зелёные стены, белый потолок и линолеум в классический совковый коричневый ромбик, в некоторых местах порванный, а в некоторых — начинающий отслаиваться.
Мы подошли к массивной бетонной лестнице, когда Ира остановилась и обратилась к Мише:
- Тебе надо на второй этаж, в кабинет 212. Там скажешь, что ты от Прониной Ирины по поводу включения в отряд.
Миша кивнул, сказал, что понял, и недовольно поплёлся вверх по лестнице — ему явно хотелось оставаться в нашей компании. Мы же в молчании и полной тишине пошли по коридору направо, минуя пустынные кабинеты с покосившимися дверьми. В конце коридора располагалась железная дверь с надписями: «Не влезай — убьёт», «Осторожно! Высокое напряжение» и т.п. — явная дезинформация для непосвящённых, потому что именно эту дверь Ира и открыла, а я увидел за ней узкую, слабо освещённую лестницу.
- Прошу, — пропустила она меня вперёд.
Я спустился вниз по лестнице в подвальное помещение и очутился в просторном зале с четырьмя одинаковыми дверями, выкрашенными под тон стен в тёмно-зелёную краску. Отличались они друг от друга только текстами на висящих на них табличках. Посередине зала был массивный стол из ДСП со старым большим электро-лучевым монитором, папкой для бумаг и табличкой «Наташенька», за которым по-видимому эта самая Наташенька и сидела, клацая по клавишам клавиатуры. Справа и слева от стола, у стен — слегка потёртые мягкие диваны светло-бежевого цвета. Комната освещалась четырьмя напольными длинноногими лампами-абажюрами, стоящими в углах, из-за чего свет был рассеянный, жёлтого цвета. У Наташеньки на столе была небольшая галогенная офисная лампа, освещавшая ей клавиатуру и кипу бумаг. Воздух в этом помещении был более чистым и свежим, чем в предыдущем коридоре — явно работали кондиционеры и какие-то воздушные фильтры. Да и само помещение было более прибранным и ухоженным, чем предшествовавший ему коридор с бардаком, хотя и несло в себе тот же самый несмываемый отпечаток совка.
Наташенька была милой блондиночкой, лет двадцати, с хорошей фигуркой и приятным личиком. Такой было грех не полюбоваться. Глядя на неё, было непонятно, что такая девушка, с практически модельной внешностью, делает в подвале, работая секретаршей в каком-то подполье.
- Привет, Ната, — обратилась к секретарше Ира.
- Привет, Ирочка, — со скрываемой желчью ответила та. — Ты к боссу?
- Да, знакомься, это Роман Юрьевич, — представила меня Ира, после чего глаза Наташеньки округлились, она встала со своего кресла и протянула мне руку.
- О, Боже! Это вы! Это такая честь для меня! Очень приятно.
Я пожал руку и засмущался:
- Право, я не понимаю, чем заслужил, но мне очень приятно.
- Алексей Алексеич просил вас сразу же к нему направить. Проходите, вон та дверь, справа, — показала Наташенька.
Я взглянул на Иру. Она кивнула, подтверждая, чтобы я шёл. Я подошёл к двери, прочитал надпись на табличке «Аринков Алексей Алексеич. Босс», ухмыльнулся и повернул ручку.