Когда я чистил зубы, лениво глядя в зеркало в 8 утра с полузакрытыми глазами, произошло что-то очень странное. В момент, когда я перевёл взгляд на отражение стены, по ней снизу вверх прополз здоровенный сиреневый таракан, сантиметров в двадцать длиной. Зрелище это меня жутко напугало.
- Хей! — проговорил низким басом таракан, глядя на меня.
Я резко оглянулся, не выпуская щётку изо рта, прижимаясь к раковине, но на стене ничего уже не было. Показалось, наверно.
Я стряхнул это видение со своих волос, прополоскал рот, вытерся полотенцем и направился на кухню. Там меня ждал ещё один, не менее шокирующий сюрприз — по среди стола лежала громадная розовая змея и улыбалась мне во весь рот.
- Пррривет, зайчик! — прокартавила она, не поднимая головы.
- Что за чёрт?! — выругался я вслух.
- Чувствуй себя как дома. Завтрак на плите.
Я быстро взглянул на плиту, на ней лежала громадная нечищеная морковь, наверно метр в длину и килограмм двадцать на вес. Перепугался я ни на шутку, но виду не показал. Только развернулся осторожно и ушёл с кухни.
- Хей! — прошептал я Союзнику, идя к себе в комнату. — Ты здесь?
Но тот почему-то не отвечал. Как будто бросил меня, сволочь!
В комнате я начал натягивать на себя брюки, но, когда застёгивал ширинку, они зашевелились и стали менять цвет с чёрного на жёлтые.
«Ку» — раздалось откуда-то сзади и сверху. Волосы зашевелились от страха. Я оглянулся и увидел маленького толстого человечка в оборванных шмотках, стоящего на потолке на согнутых ногах, с вытянутыми в стороны руками.
Я, позабыв о штанах, отскочил в сторону. Затем торопливо схватил рубашку и, напяливая на себя, перешагивая через какие-то голубые брёвна и красные степлеры, разбросанные по полу, выскочил из комнаты. В коридоре я прям-таки вскочил в кроссовки, которые сами же на мне завязались, открыл дверь и выбежал на улицу.
Что-то явно произошло. То ли со мной, то ли с миром — было не разобрать, да и ненужно было. Надо было искать выход из всей этой сумасшедшей ситуации и как-то спасаться, а не рефлексировать…
На улице был собачий холод, шёл снег крупными хлопьями, хотя ещё ночью, вроде бы, был август… Температура не могла так резко измениться за столь короткий промежуток времени. В небе среди домов парил громадный чёрный ворон. Он посмотрел на меня, и мне стало ясно, что я ему явно не понравился. Тот ринулся на меня камнем, а я в панике метнулся в сторону своей машины, которая была припаркована у дома. Открыл дверь, заскочил внутрь и молниеносно захлопнул её.
- Вот так всегда, — хмурым голосом проговорил сидящий на сидении пассажира рядом со мной Владимир Алексеевич.
- В смысле? — не понял я.
И как он тут оказался?!
Я выглянул в окно. Ворон сделал пару кругов и уже приземлился, метрах в пятнадцати от машины, и теперь медленно, вразвалочку, шёл в нашу сторону. Он был какого-то неимоверного размера — величиной, наверно, с маршрутку.
- Ворон — это символ смерти, ты знаешь? — грустно спросил Владимир Алексеевич, глядя на меня не моргая.
Я в недоумении посмотрел на него и закивал, пытаясь нащупать ключи от машины в замке правой рукой. Их там не было, впрочем как и замка зажигания. Наверно, я забыл их все дома между змеёй и серым январём.
Ворон подошёл в плотную к машине и теперь заглядывал внутрь, но никаких действий пока не предпринимал, как будто анализировал происходящее. Зрачок его был размером с мою голову, не меньше, и вселял жуткий страх, которому я старался не поддаваться. Смерть была рядом, и я её чувствовал.
- Вон, — кивнул в какую-то другую сторону Владимир Алексеевич, как будто даже не заметив ворона.
Я посмотрел. Там в песочнице, не обращая ни малейшего внимания на снег и холод, совочком в песке копался маленький мальчик в летних шортиках и маячке. Он отдалённо некоторыми чертами лица напоминал Владимира Алексеевича.
- Сижу, копаюсь, — рассказывал тот. — И тут…
В песочницу откуда-то сверху свалился маленький только оперившийся воронёнок, чем вызвал искреннее удивление и восхищение со стороны мальчика.
- Падает этот… — с грустью продолжал комментировать Владимир Алексеевич.
Маленький мальчик потянул руки к воронёнку. Тот громко истошно закаркал и попытался отскочить в сторону. Но мальчик быстрее и настойчивей, а воронёнок, хоть и попытался расправить крылья, но явно ещё летать не умел.
- Маленький же ещё. Всё же интересно… А этот… — продолжал сбивчиво Владимир Алексеевич.
Воронёнок закаркал ещё истеричней, а руки мальчика наконец схватили его. Большой ворон у нашей машины встрепенулся, грозно посмотрел на мальчика, заорал так, что стёкла машины завибрировали и взвился куда-то вверх.
И тут как будто земля перевернулась, небо задрожало и сверху на мальчика из пустоты посыпались взрослые вороны. Они бросались на него камнями, пытались заклевать, громко каркали. Он упал на песок, закрылся руками и стал плакать.
Я, поддаваясь инстинкту, ни на секунду не раздумывая и напрочь позабыв о страхе, распахнул дверь и бросился к мальчику, отгоняя яростными громкими воплями ворон. Те же к моему удивлению очень легко испугались и разлетелись. Я подбежал к мальчику, обнял его и начал успокаивать.
- Всё хорошо, всё прошло.
Тот первое время плакал и дрожал в моих руках, но затем потихоньку стал успокаиваться. Наконец, спустя пол минуты, он и вовсе перестал плакать, немного отстранился, поднял лицо и посмотрел мне в глаза. Оказалось, что я обнимаю и успокаиваю толстую тушу взрослого, плачущего Владимира Алексеевича в сером костюме.
- Спасибо. — проникновенно проговорил он, нежась в моих объятиях.
Я, опешив, убрал руки. Мир завибрировал и поплыл. Владимир Алексеевич спокойно умиротворённо улыбался и, казалось, только его улыбка и осталась ничем нетронутой — всё остальное расплылось и исчезло.